Фёрнфрэк превращался в изумительно приятный город, стоило начать загонять его под каблук. Первые Яльте были многажды мудры, прежде всего требуя от подданных повиновения и лишь после завоёвывая их любовь. До поры держа крылья гарпии сложенными, Хенрика действовала под знаком барса, от имени Лауритса. В скором времени всё это должно было принести ей верность андрийцев и новую, ими же собранную армию. И возглавит её, развернув знамя гарпии, Райнеро, Рагнар, как никогда ранее имеющий право зваться Яльте.
При мысли о Райнеро, обещавшем стать столь же отменным маршалом, сколь стал любовником, Хенрика забылась и предалась какой-то сладкой истоме. По всей видимости, мастера Сольмса эти изменения не смутили. Ведь в чувство её привёл не он, а две неразлучные служанки, с глупым хихиканьем доложившие о визите графа Агне.
— Ты примешь его, мама? — Гарсиэль высвободил у неё из-под руки плечико, давая понять: с позированием покончено. — Я знаю, он возглавил мятеж и всё такое прочее, но он сошёлся с Рыжим Дьяволом в поединке, чтобы тот не грабил и не резал фёрнфрэкцев. Я бы очень хотел познакомиться с ним лично, мама. Ты же и так говоришь мне сидеть с тобой на всех приёмах, мама.
Хенрика жестом велела художнику удалиться вместе с мольбертом, затем обняла ребёнка за плечо и провела в гардеробную, чтобы одеть на улицу. Мэтр Кёртис не откажется от пары умелых ручонок у себя в лазарете.
— У графа дурные манеры, милый. Он космат и грозен, он — дурная компания моему юному принцу. — Сменив подданство, Гарсиэль сменил и одежду. Северные вёсны не позволяли носить шёлковые плащи, но и в суконных можно смотреться щегольски. — Проведя с ним хотя бы минуту, ты наберёшься непристойных выражений и начнёшь утираться рукавом.
— Я не стану таким как он, правда!
— Ты хочешь к мэтру Кёртису или нет? Возвращайся к ужину, граф ещё будет здесь. Посмотришь, как он хрюкает за столом.
Гарсиэль хихикнул, неуклюже чмокнул маму в щёку и убежал. Приложив пальцы к следу его поцелуя, Хенрика проследила, как её юный принц удаляется по улочке в сопровождении блицардского офицера, откомандированного сюда Рональдом ещё до распри. По здравом размышлении королева оставила блицардца при себе, тот служил в личной гвардии Лауритса, подчинявшейся Оссори весьма формально.
— Кузина. — А вот и красавец кузен, да не тот слизень, а Яльте. Отучить его рядиться в чёрное, опоясать мечом — и выйдет истинный новый Рагнар.
— Воронёнок ты или волк? — Хенрика взяла его за щетинистый подбородок, приласкала отметину от рапиры.
Райнеро оскалился и клацнул немалыми зубами, Хенрика отдёрнула руку и расхохоталась.
— Ты пришёл сюда днём, а моё доверенное лицо в университете не доложило мне, что ты укрывался там. Это такой бездарный побег, и Оссори вот-вот тебя хватится и пробьёт мои стены? Головой.
— Отныне у меня свободный выгул, кузина.
— О. Ну что ж, граф опустился до наёмника, но причинить зло моему кузену не посмел. — Лишь теперь Хенрика смогла признаться себе, до какой степени тревожилась за Райнеро, ведь её ссора с Рональдом Оссори могла ударить по его пленнику.
— Свободный выгул и очень важное дело, — негодник отвёл её руку, потянувшуюся к фибуле его плаща. — Оно касается Андрии.
— Ты узнал, сколько в ней городов? — Хенрика не устояла, эти слова графа Агне разлетелись по всему Фёрнфрэку и даже легли в основу памфлета-другого.
Оплошавший кузен скорчил рожицу. Хенрика приподнялась на носочках и потёрлась о его нос своим, что вполне сходило за семейный обряд. Потянулась губами к его, как вдруг те сделали совсем не то, что от них требовалось:
— Графиню Оссори едва не похитили. Я спас её от разбойника и заслужил дружбу Рыжего Дьявола, — Райнеро улыбнулся, как если бы прекрасная дама повязала ему ленту на турнирное копьё.
— Стоило дать разбойнику вдоволь за ней погоняться. Маленькая дрянь совсем не знает своего места. — Прежде, чем дурачок успел что-то предпринять, королева разомкнула фибулу, сорвала с него плащ и схватилась за шнуровку колета. — Прекрати нести вздор и возьмись за дело. Сначала я, потом Андрия. — Повозившись с узкими рукавами, Хенрика сдёрнула с Райнеро ненавистную эскарлотскую тряпку и провела по плечам под скользящей сорочкой, но плоть Яльте оставалась холодна и безучастна. Тогда она положила его руки себе на бёдра под бархатом юбок, густо протканных золотом. — Так сложно проявить заботу ко мне? К кузине, которая по сей день не может оправиться от кошмаров осады? К кузине, которая не смыкала ночами глаз, боясь за тебя?