Кузен прянул в сторону и уставился себе под ноги. О нет… У сапога, приминая лапками плащ, прыгал, выгибался дугой, фыркал, выпрашивая лакомство, Олейро Второй. Хенрика в испуге поднесла ко рту пальцы. Губы Райнеро расходились в знакомой совершенно недоброй улыбке.
— Это хорёк, кузина? Собачье лакомство?
— А что тебе не по вкусу? У девки Оссори оленёнок. Чем же я хуже?
Кузен засмеялся, следя, как хорёк взбирается по его тощей ноге.
— Каким смешным может быть зверёк для травли, а, кузина? Он вот-вот доберётся до рубашки, что за милая пакость? — Райнеро подхватил Олейро за шкирку и начёсывал мордочку, но глаза щурились. Неужели он заметил что-то ещё? Солдатиков Гарсиэля Хенрика туфелькой заранее замела под кушетку… — Как его зовут?
— Никак, — отрезала королева. — Это же хорёк.
— И что с того? Мой брат звал такую же пакость Олейро и носил на плече. Вот так. — Тварюшка уместилась у самого лица кузена.
Хенрика сдёрнула хорька и отпустила на пол. Беги, глупыш, Гарсиэль заметит, если найти тебе замену…
— Олейро? Я запомню. Так какое у тебя дело, коль скоро «собачье лакомство» тебе интереснее меня?
Похоже, ему предстояло разбить пламенное яльтийское сердце Хенрики. Те слова о господстве в Андрии, сказанные в чувственном угаре, не могли быть всего лишь словами. По пути к ней в покои бывший граф Агне отметил, как разубрали Приёмную флагами городов Андрии, как разодели слуг в красно-белые ливреи с изображением у сердца волчьих голов. Наконец, в комнатах тётки витал запах красок, и сама она была одета и причёсана с особым тщанием — явно для портрета.
Подбирая с пола колет и плащ, Райнеро сообщил как невзначай:
— Мы не можем отвоёвывать Андрию.
— Славненький, вдумайся в мои слова, и пусть они станут тебе утешением, — женщина вздохнула, с нарочитой выразительностью приподняв и опустив грудь. Но как бы Хенрика ни была хороша в красном, придающем её коже оттенок снега платье, Райнеро покончил с кровосмесительными любовными утехами. — Я знаю, тяжко терпеть поражение, но проигрывают даже боги, даже Яльте. Это не должно тебя калечить, к тому же я даю тебе шанс отомстить.
— Хорошо, тётушка, скажу ясней. — Он бросил колет и плащ на кресло, где работал, будучи графом Агне, и где, похоже, теперь позировала художнику тётка. — Мы не должны отвоёвывать Андрию. Это было бы потрясением основ, что заложили наши пращуры. Это было бы концом их славных дел. Я не намерен допускать падения нашего дома и всего Блицарда.
— А разве это будет падением? Славненький, мы только возьмём то, что по праву наше. — У Райнеро перехватило дыхание и залило жаром низ живота. Он не сразу сообразил, что это неспокойная ручка тётушки мяла его гульфик.
Райнеро с трудом добрался до проказницы и отстранил:
— Земля Блицарда принадлежит Яльте в лице короля Лауритса. Никогда представители нашей семьи не забирали друг у друга земель.
— Глупыш! С каких пор Лауритс стал Яльте? Слизняку не стать волком. Пусть он приходится нам родственником, но духа Яльте в нём нет и не было. Будь бездарный Лари одним из нас, он бы не нанял Оссори, пришёл усмирять город сам, все его победы в Восточной Петле — это просто немного удачи и заслуга его толковых союзников! Но ты снова хмуришься…
Райнеро вытерпел долгий, скользящий поцелуй в лоб. Судьба только что укусила себя за хвост! Годы назад мать отказывала младшему сыну вправе зваться именем их рода. Теперь от своего брата отступается тётушка, и неважно, что тот не слабый обиженный мальчик, а король-воитель, который явит Яльте куда более настоящего, чем они все вместе взятые.
— Отступись. — События минувшей ночи всё расставили по местам, показали, кто «заблудившемуся принцу Эскарлоты» настоящие союзники. — Тебе не нужна Андрия. Будь хозяйкой на тех землях, которые после отречения достались тебе. Я был в Хильме, я видел, с каким успехом ты занималась искусствами и наукой, забыв о войнах. Ты устроишь на своих землях уголки Солнечного Царства на земле. Моя тётушка умна, она просто красавица и настоящая учёная дама, и о её доброте ходит слава по всему Полукругу.
Блицард и сопредельные королевства поминают её добрым словом, всякий отверженный бродяга знает, кто приютит его и вдохновит на жизнь. Мы не Рагнар и Раварта, мы хуже их, но уверяю, если бы Раварте позволили выбирать, она бы выбрала процветание и мир, и Воссоздание началось бы на Полукруге намного раньше. Не надо, — Райнеро подчёркнуто почтительным жестом поднёс к губам руку тётушки, ноздри щекотнул аромат ландыша, — не надо обагрять кровью этих миротворящих рук.