— Он не сбежал, он обещал вернуть мальчика… — всё повторялось, муж Берни кричал и считал её дурой. Альда сделала вздох, судорога подступивших рыданий прихватила горло.
— И ты поверила? Альда! Да?! Они не вернутся, и сейчас Хенрика уже обнимает сыночка и готовит бунт! — пугающе посмеявшись, Рональд продолжил бдеть у отрытого окна.
Альда попыталась унять дрожь в руках, сжав одной другую, сдержать свирепым морганием слёзы, но муж устремил на неё взгляд, требуя правды. Как донести до него, что она не лжёт, и сын Хенрики на самом деле оказался ещё одним племянником, почему-то ужасно испугавшимся родного брата?
— Почему ты не веришь…
Рональд исказил рот в жутком оскале, надвинулся и навис над Альдой, несмотря на снятый панцирь дыша запахами железа, кожи и конской шерсти. То, что казалось таким уютным и надёжным во время ночного объезда, внушало страх теперь.
— Потому что так и будет! Воссоединение семейки и бунт…Ты слишком доверчива!
— Мальчик плакал, я только хотела его успокоить…
— Ну и как, успокоила? Распахнула окно, лети, птичка! Мальчишка был единственным способом сдержать Хенрику и поставить её на место, а теперь она только больше разозлится. Мне придётся усмирять бунт и держать её под арестом до приезда Лауритса! — Рональд отстранился, потёр лицо ладонями, после чего резко их отнял. — И всё из-за того, что ты пожалела ревущего мальчишку!
— Даже если мальчик и вернётся к Хенрике, было очень жестоко отнимать его у неё! — Вот и всё. Глаза мужа посветлели от гнева. — Она несчастна, п-пойми. Она полюбила племянника как родного сына. Нет ничего страшнее потери ребёнка…
— Тебе-то откуда знать! Прекрати его защищать! Дьявольщина, Альда, ну почему, зачем?!
Бестолковые руки обхватили живот. Не смотреть на мужа. Отнять руки. Он не должен догадаться, не сейчас…
— Райнеро его вернёт…
Резкий смешок. Рональд прошёлся по комнате, гремя, как десяток солдат на плацу.
— Да что тебе сдался этот Райнеро? Почему ты так в нём уверена? — Он повернулся к ней и сощурился. Руки скрещены на груди, в голосе тихая угроза… Только не ревность, нет!
Альда вскочила, откинув покрывало, лишившись сил прятаться.
— Он защитил меня от Рейнольта, я доверяю ему! — Мир слегка колебнулся. Альда прикрыла глаза и повернулась к мужу спиной.
— Да что ты! И, похоже, не просто доверяешь, а? Лопочешь с ним каждый день, просишь рассказать сказки, а недавно вообще уснула в его кресле!
— Рональд!
— Истосковалась по мессиру Чь, своей бешеной псине? Решила найти ему замену, раз муж опять наскучил?!
— Это не так!
— А вот мне так не кажется! Назови хотя бы одну причину, по которой я должен разувериться!
Руки снова накрыли живот, этот жест появился сам. Альда с надеждой оглянулась на окно, но там ничего не изменилось. Лишь чернота ночи и слабый плеск огней улицы.
В повисшей тишине Альда отчётливо слышала сопение Рональда и стук собственного сердца.
— Райнеро благородный человек, он спас меня, я очень ему признательна. И что дурного в беседах?
— Просто признай, тебя влечёт к нему, ну!
Взявшаяся из неоткуда решимость застучала в висках, завертелась на языке тревожной тайной.
— Нет же! Рональд, мне не нужен никто, кроме тебя…
— Разве? Мессир Чь подтвердит обратное!
— Я же ношу твоего ребёнка! Зачем мне принц Рекенья или мессир Чь?
Последние слова запутались, забились в паутине тишины. Невероятная слабость охватила ноги и потянула вниз. Только не обморок! Альда глубоко вздохнула, опёрлась рукой об угловой комод. Решимости повернуться к Рональду у неё не осталось. Почему он молчит, от ярости? Зачем она призналась, не нужно было! Глупо полагать, что он обрадуется, сейчас не время для графят… Время для дороги в Блаутур и встречи с Дезире Оссори…
Альда всхлипнула и закрыла лицо руками. Как может радость от зарождения новой жизни стать страхом и сожалением? Она была счастлива и она боялась предложить разделить своё счастье даже мужу. Это неправильно, так не должно быть!
— Альда… То, что ты сейчас сказала, это правда? — Он подошёл совершенно неслышно, мягко положил ей на плечи руки. Альда попыталась ответить, но ком в горле не давал вздохнуть. Она лишь кивнула, после чего скорее догадалась, чем ощутила, что Берни развернул её и теперь прижимает к себе. — Милая моя… Я дурак, я полнейший кретин! Я не знал, не заметил…
Альда уткнулась мужу в рубашку, глуша рыдания. Сердце Берни колотилось, как и её.
— Я не хотела, чтобы ты узнал, — почему-то она шептала, как если бы поверяла тайну. Впрочем, в последние дни это и была её самая большая тайна.