— Почему? — Берни поцеловал её в макушку, Альда покрепче прижалась к мужу, чувствуя, как мир пускается по кругу.
— Потому что ты отправишь меня в Блаутур… Берни, пожалуйста, не надо! — она сдавила его сорочку и замотала головой. — Пообещай мне, что не сделаешь этого! Тогда, в том поместье, мы не должны были… — Альда подняла на него взгляд.
Берни улыбнулся и покачал головой, в глазах нет и тени злости, только тот блеск, от которого по её сердцу всегда разливалось тепло.
— Нет, конечно нет, глупенькая моя… Я никуда тебя не отпущу. Прости, прости за всё это…
Альда обняла Берни. Он обхватил её за талию и чуть приподнял, так, чтобы их лица оказались напротив друг друга.
— Берни?
— Да?
— Я люблю тебя. И я, конечно, дам тебе сына.
— И я вас тоже очень люблю.
Квентин торопливо шёл по безлюдному коридору, впереди семенила несмолкающая служанка. Чудится ли ему кисловатый запах болезни, вонь жжёных волос? Приглушённый свет, затхлый воздух от горевших всю ночь свечей и тишина… Почему малыш Гарсиласо не несётся навстречу, как раньше? Квентин взглянул на лекарскую сумку. Сбывались его кошмары, неужели и в этом доме придётся раскрыть её не просто для того, чтобы показать Салисьо инструменты и склянки?
— …а она отказывается! Уж мы её и уговорами, и по-всякому, нет, и всё тут! Дала до спальни довести и лежит, рыдает… А какая бледная, господин лекарь, аки смерть! Мы госпожу так и нашли, в обмороке, беленькую, только щёчки так и горят! Плохая, господин лекарь, совсем плохая!
Квентин на ходу закатал рукава, смотреть на виляющую впереди служанку сил не было. Наверняка заразу принёс кто-то из приходящей прислуги!
— Никто из слуг не болен?
— Нет, господин лекарь, все здоровёхоньки, только Марта с кухни хворая, так у неё каждую весну пальцы и ломит, уж я ей говорила мази раздобыть, а она…
— Хватит, я понял. — Квентин сунул служанке ворох тряпок и бутыль мыльной воды. — Раздай всем слугам, натритесь, и проследи, чтобы все ополоснулись водой, поняла?
Женщина, кивая, приняла бутыль с таким важным видом, будто ей поручили очистить от заразы весь город.
— Пусть все уйдут, пока я не позову.
Квентин положил руку на сверкающую в свете свечей дверную ручку, секунду промедлил и толкнул створку. На постели, прижав ноги к груди, лежала Хенрика. Кто позволил ей так улечься, в платье, с тяжёлой причёской?! Квентин подошёл к кровати под мрачным балдахином, пытаясь разглядеть, спит ли бедняжка или мучается от горячки. Тоненькое запястье оказалось ледяным, пульс трепетал, на кистях алели тревожные пятна… Неужели…
Квентин осторожно взял Хенрику на руки, стараясь не будить, уложил на подушки. Горячее дыхание, лихорадочный румянец на щеках, пятна на белой шее. Веки дрогнули, Хенрика посмотрела на него невидящими глазами и тяжело вздохнула.
— Ш-ш-ш, спи, — он старался говорить спокойно.
— Квентин? — Она порывисто села и сжала его руку. Возбуждённость, нервозность, жар, горячечные пятна, это только начало болезни.
Квентин мягко высвободил руку из хватки дрожащих пальчиков.
— Да. Снимем платье, хорошо?
Хенрика рассеяно кивнула, оглядывая комнату, будто кого-то искала. Кёртис быстро справился с крючками и шнуровками. Хенрика ему не мешала, лишь заглядывала в лицо.
— Квентин, где же он? Ты привёл Гарсиэля?
— Гарс? Он не здесь?
Уголки губ дрогнули, Квентин только успел поймать упавшую ему на грудь королеву. Квентина обдало запахом цветов и нюхательной соли.
— Родная, что случилось? Где Гарсиэль?
Квентин обнял рыдающую Хенрику за плечи, взгляд упал на оголившуюся шейку. Нет, это не тифозные пятна, это от истерики и нервов. Хенрика жалась к нему, силясь что-то сказать, но всхлипы не позволяли. Изловчившись, он дотянулся до шнура над кроватью, на звук колокольчика мигом прибежала уже знакомая служанка.
— Принеси воды. Где сын госпожи Яльте?
— Мы не знаем, господин лекарь… Воды, да, сейчас!
Отогнав догадки, Квентин положил руку на пепельные волосы.
— Тише, тише… он убежал? Может быть, пошёл в лазарет, я там сегодня не был.
Хенрика замотала головой, холодные руки сжали рубашку.
— Он… унёс его… Ос-сори…
Как слуги не видели, что случилось? Мучить Хенрику расспросами было скотством, но Квентин, болван, ничего не понимал.
— Граф Оссори унёс Гарсиласо? Зачем?
— Ах, Квентин… — она всхлипнула, голос срывался, сквозь рубашку Квентин ощущал исходящий от женщины жар. Она здорова, но эта истерика доведёт до болезни. — Это я… я виновата! Он забрал Гарсиэля, пока я не перестану…