— Рагнар… — тихий хрип, на губах кровь.
— Да, это я. Сейчас, Янник, потерпи немного! Здесь лекарь, он поможет!
Райнеро опустил его на подвернувшуюся скамейку. В свете свечей лицо Янника заострилось, он покачал головой и одними глазами указал себе на нагрудник. Руки не слушались, но Райнеро совладал с ремнями на доспехе, осторожно снял, в нос ударил запах запёкшейся крови. Шея и кожаная куртка с нелепыми фестонами были в крови, на груди темнела рана. Он прав, лекарь здесь уже не поможет, только священник или сам Всевечный… Ну почему так, зачем?! Бывший граф Агне присел на край скамьи, сжал руку капитана Тека. Пальцы, леденя, сомкнулись на ладони Райнеро, окровавленный рот передёрнулся улыбкой. Янник вдруг закусил губу, брови надломились в выражении вины.
— Рагнар, ты прости… за те слова. Наёмник, предатель, трус. Это всё не ты, нет… — хрип, на губах кровь, Янник с трудом сдержал кашель. Райнеро отмахнулся, крепче сжимая руку друга.
— Я бы простил, но… тебя не за что прощать, Янник.
— Та девушка, — Тек приподнял голову, взгляд снова заволакивало. Нет, не так скоро! — Моя стрела… Я не хотел.
— Я знаю. Она жива, с ней всё будет в порядке. Тише, лежи…
Янник слабо кивнул. На секунду прикрыл глаза. Затворил ранение рукой. Поморщился. Дыхание прерывалось хрипами. Хотелось вскочить, бежать, звать на помощь, делать хоть что-нибудь! Святые не умирают, это же глупо, их души бессмертны…
— Прошу… не трогайте Катрию. Она не… виновата. Граф Оссори! Пощадите её…она…
Райнеро накрыл холодные пальцы второй рукой.
— Я обещаю, её никто не обидит. Янник… Ну зачем?
В ответ святой лучник лишь подарил ему кровавую улыбку. На белом лбу блестел пот, на виске трепетала жилка.
— Позвать священника? Подожди, ещё немного, не уходи! Янник, ну же, борись… Будь проклято это «Рагнар и Андрия», ты не должен умирать! Рональд, есть в этом городе заблудший монах?!
— Райнеро, он…
Райнеро закусил губу. Янник тихо лежал, устремив невидящий взгляд на неразумного принца Рекенья. На губах Святого лучника осталась вечная улыбка.
Следовало прочесть отходную, положив руки на лоб покойному, но Райнеро оцепенел. Вынужденная отдёрнуть руки от Эббы, случайной любовницы, Луноокая не могла себя не утешить и протянула их к тому, кто сменил забытого друга. Сердце стиснуло спазмом какого-то первозданного ужаса: Сезар! Не вышел ли он прогуляться с Луноокой под руку? Где-то в мозгу воспрянул стеклянный тоненький звон, нет, скрежет, скрежет витражных стёклышек. Молитва увяла на губах, не успев зазвучать. Райнеро вскинул голову: порыв пронизанного левкоем и яблоком воздуха стал преддверием ЕЙ. Высокая, тонкая, сама воронёный клинок, с острыми скулами и губами, что как полоса от пореза, она ступила внутрь и застыла в шаге от того, за кем явилась.
Глава 45
Блицард
Фёрнфрэк
Прежде она бы ступала истой Яльте, которую не запугать тяжёлым духом крови и огнистой воды, хороводами теней и огней. Теперь её бил озноб и больше всего хотелось остаться незамеченной. Впервые её уязвимость не могла стать оружием. Единственным защитником остался сутулый, стареющий лекарь, на его-то поиски она и направилась через переднюю, туда, вовнутрь дома, где суетились люди и дурно пахло. До арки, обряженной в резьбу, оставалось несколько шагов, когда дорогу перечеркнула чужая тень. От неожиданности она стиснула юбку платья, но не отпрянула, вгляделась, и за горло взял страх. Тень, старший племянник, сгорбился над мертвецом, настоящим ангелом — белая кожа, остекленевшие глаза, нежные губы в крови.
Ублюдок Рекенья вскинул к ней косматую голову, захрипел, выставил вперёд сжатый кулак, в котором что-то сверкнуло. Она оттолкнула его руку и склонилась над ангелом, чтобы сомкнуть ему веки. Мёртвые не должны смотреть в мир живых — иначе тень откроет глаза! Живой не должен был погибнуть сейчас, она бы позволила ему дожить до старости, ему, маленькому Теку, чей единственный грех состоял в преданности отцу, старому бесу.
— Я сказал, убирайся, ты здесь никого не получишь, — прошептал ублюдок Рекенья.
Перед глазами вспыхнуло солнце с четырьмя лучами, и она поймала кругляш, дёрнула на себя и зашипела:
— Видит Прюмме, я пришла сюда с миром, но ты… ты… Показывай, где мой сын! Я не уйду, пока не увижусь со своим Гарсиэлем!
— Мама!!!
Хенрика Яльте впечатала люцеанское солнце ублюдку в грудь, оттолкнула его и бросилась за арку. Вот он, славненький! Он подбежал к ней, на ходу вытирая о сорочку окровавленные ручонки. Таким же он с Квентином возвращался из лазарета, после чего немедленно высылался тёткой в уборную, где очищался от духа смертей и болезней. Но сегодня перед Хенрикой даже не стояло вопроса, раскрыть ли объятия юному, в чужой крови, врачевателю. Ручонки с силой сомкнулись вокруг её талии. Хенрика не умерла на месте от счастья лишь потому, что ещё должна была обнять сына за плечи, зацеловать лёгкие и щекотные, как перья, кудряшки, снова заглянуть в эти милые глазки….