Хенрика хихикнула: зверю, в которого обернулся её племянничек, цыплячий пух удивительно не шёл. Райнеро бешено смахнул с волос белые пёрышки. Воистину, самое жалкое, как правило, получается из того, что раньше слыло грозным.
— Не смей смеяться, слышишь?!
— Но что прикажешь делать, если шут из кожи вон передо мной лезет?
Отрывистый крик на целое мгновение оледенил Хенрике сердце. В предсмертном лязге зашлись на подставке доспехи. Под натиском Рекенья кираса распалась надвое, с грохотом рухнула наземь; следом, теряя забрало, полетел шлем. В жадных до убийства руках осталась кольчуга, совсем оранжевая от ржавчины.
— Ты прятала от меня брата!
Хенрика огладила себе талию, будто стирая с бархата пыль, и только потом подтвердила:
— Да, ведь я слишком люблю моего мальчика, чтобы приводить к нему его ночной кошмар.
— Это не мешало тебе звать кошмар к себе маршалом, попутно раздвигая ноги! — Райнеро раздирал кольчугу надвое, колечки размыкались с сухим шелестом. Судя по озверелому лицу племянника, ему слышалось лопанье человеческих мышц. — Я не был образцовым братом, это правда, я редко бывал рядом и не целовал заморыша на ночь, но я люблю его! Отец и Клюв растили его книжником, не способным поднять ничего тяжелее пера! Я как мог направлял его на путь воина и, должно быть, за это он возненавидел меня, когда ты сказала ему, что так можно! А я, я не хотел, чтобы он видел меня чудовищем!
— Гарсиэль не нуждался во встрече с Райнеро Рекенья, — спокойно признала Хенрика, но последние слова заглушил глухой металлический шорох. Кольчуга осыпалась колечками, Райнеро пинком подкинул останки в воздух. Хенрика повысила голос: — Но с Рагнаром Агне я бы его познакомила.
— Вот как? — бешенство затаилось под вероломной ласковостью хищного зверя. Медленно, мягко, упруго Райнеро двинулся к ней, враз перестав её забавлять. — Не оттого ли, что Рагнар Агне попал в «несчастненькие»? Ты, верно, изучила мои беды и горести, а, благодетельница? Ты, верно, слышала, что в ночь штурма я по меньшей мере трижды прощался с жизнью? Слышала, как я лежал там, на взорванной стене, а горло мне холодил клинок Рыжего Дьявола? Знаешь, он, похоже, задал тон, благодетельница, ведь следом с моей жизнью поигрался капитан Раппольтейн, а после него — малявка! Ещё никогда с моей жизнью не обращались вот так! Я же убийца, чудовище, зверь, но нет, не верь этим словам! Теперь все напоминают мне, насколько я жалок и смертен! И знаешь, что? Я им поверил. И со дня на день дядюшка Яноре окончательно убедит меня в этом! — Райнеро схватил её за запястье, от испуга и боли Хенрика дёрнулась, но племянник не отпустил, прижал её руку к своей шее. Мышцы напряжены, жар под ладонью, нервно дрогнул кадык. — Я уже чувствую холод его сабли, вот здесь, ну же, сожми! И это будет к лучшему, на кой я этому миру?! У Эскарлоты есть король, невесте я принесу только смерть, я не могу забрать брата, как бы не хотел этого, я отцеубийца, предатель, трус! Я даже не смог образумить тебя, женщину! Меня хватило лишь на примирение с Салисьо, и то сейчас он возненавидит меня с новой силой! Я довёл до смерти друга, и один Бог знает, жив ли ещё другой… Ну как, достаточно ли я несчастен для Хенрики Яльте?
Хватка племянника ослабла, Хенрика осторожно отняла руку. В эту минуту он смотрел чудовищем, что уговаривало не бояться, понять. Самый страшный зверь покорен ласке, поняла Яльте. И молча обняла племянника за спину, тот ощутимо вздрогнул. Подумал, она вонзит ему кинжал между лопаток? Вот так и выглядит загнанный зверь…
Тётушка не могла вычеркнуть старшего племянника из жизни, как проделала это с младшим Диана. Нет, Хенрика не позовёт старшенького с собой. Это им с Гарсиэлем давно следовало продолжить свой путь, у Райнеро же была иная дорога. Не ему прозябать у озера с лебедями. Племянника ждёт его королевство, его трон, надо лишь помочь ему выбраться из капкана, в который он сам загнал себя.
Хенрика отстранилась от замершего принца Льдов. Кажется, он пытался понять намерения тётушки, глядел с недоверием. Славненький прав, за всё то, что он ей наговорил, объятий он действительно не заслуживал. Но он был Яльте, это меняло всё.
— Когда же ты задушишь в себе Рекенья? Это он довёл тебя до этих слов… — Она обхватила руками колючие щёки сломленного племянника, заставила его наклониться. Чуть поиграв, устроила так, чтобы соприкоснулись кончики носов и, усмехнувшись, сдунув прядку, мягко поцеловала горячий лоб. — О нет, ты не несчастненький, хотя и выпросил утешение доброй тётушки.