— Да, я не люблю действовать наобум, готовясь к вечеринке. У меня есть система, и она меня устраивает.
— Твоя система пугает меня до усрачки. Что случится, если что-нибудь пойдет не так?
— Не так? — напряглась Бев. — Что может пойти не так?
— Не знаю. Духовка сломается, молоко скиснет, пироги подгорят. Что станет с твоей системой в случае аварии? — спросил Том.
— У меня не бывает аварий, — ответила она. — Если ты здесь, чтобы помочь, прекрасно. Если нет, то иди, посиди на ступеньках несколько часов. Мне нужно все порезать, перемешать, собрать и упаковать на завтра.
— Хорошо, — проворчал Том. — Я буду на улице. Не хочу нарушить твою систему.
Он схватил свернутую в трубочку газету и достал из холодильника пиво.
Через полчаса Бев с гордостью обозревала результаты своего труда. На столешнице красовались горки измельченного сельдерея, лука и яблок. Она как раз собралась нарезать зелень, когда услышала голоса на крыльце. Том вошел в кухню вместе с супругами Франклин и их двумя детьми.
— Бев, ты помнишь новых соседей? — кивнул он на семейство.
— Конечно, — она вытерла руки фартуком. — Как ваши дела?
Лили, мать, передвинула малыша к плечу и вздохнула:
— Не очень хорошо. Наша плита сломалась, а нам надо испечь пять пирогов к Дню благодарения. Я как раз спрашивала мистера Дженкинса, не может ли он пустить меня на несколько часов к своей плите. В противном случае не знаю, как нам все это сделать.
Ребенок заворковал и дернул ее за волосы.
— Как вкусно тут пахнет. Вы уже готовите на завтра? — спросил Джером. Его сын протянул руку и стащил кусочек яблока. Беврли пришлось сдерживаться, чтобы не стукнуть деревянной ложкой по столу.
— Да, готовлю. Мне нужно приготовить много блюд...
Том встал спиной к столешнице.
— Думаю, Бев пока не начала готовить по-настоящему. Просто нарезает продукты. Не вижу причины, почему вы не можете сунуть свои десерты в духовку.
Бев молча посчитала до десяти.
— Здесь не так много места, чтобы...
Лили улыбнулась:
— О, это не проблема. Я все сделаю как можно быстрее. Большое спасибо. Я знаю, что наш ужин на День благодарения будет совсем не изысканным, но мне хотелось бы сделать хотя бы пироги.
Джером обнял жену за плечи:
— Мы поможем и постараемся закончить как можно скорее. А потом оставим вас в покое.
Мистер Франклин взял поднос с пирогами и поставил его на рабочую поверхность. Бев наблюдала за событиями, словно в замедленной съемке. Поднос задел стеклянную банку с шалфеем. Банка покачнулась и опрокинулась. Вода потоками растеклась по мрамору столешницы и закапала на пол. Шалфей лежал в луже, от которой разбегались ручейки, пропитывая ее хрустящие овощи и листочки с рецептами.
Вдох.
Выдох.
— Упс. Я уберу, — Том стянул тряпку с корзины и бросил ее на пол, потом вытер разлитое ногой и улыбнулся Бев.
Она послала ему умоляющий взгляд.
«Пожалуйста, не разрешай им остаться».
Он поднял бровь.
«Это была твоя идея — подружиться с соседями».
— Что ж, все будет хорошо и уютно. Я пойду посижу на ступеньках и прикончу свое пиво. Удачи.
Насвистывая, Том пошел к двери. Насвистывая! Беверли захотелось поднять банку и запустить ему в голову. Она глубоко вдохнула, нацепила на лицо фальшивую улыбку и отодвинула свою начинку подальше.
— Вам хватит столько места?
Ее голос слегка дрожал, но она надеялась, что Франклины не заметили.
— Да, еще раз спасибо, Беверли.
Лили достала свои пироги и выставила их в ряд на рабочей поверхности. Малыш наклонился вперед и напускал слюней на разделочную доску.
Бев задумалась о том, где Том хранит аспирин.
* * *
Он дал им час.
Он знал, что на кухне закипает Беверли. Ее маленькая идеальная система, наверное, пошла прахом. Пока он ждал, мимо по улице проходили соседи и здоровались. Говорили, как им нравится новый цветник. Спрашивали о семье. Спрашивали про его планы на праздники.
Беверли вырубила его защиту от остального мира.
Даже хипстеры остановились поболтать. Они выгуливали свору хипстерских собак и пахли марихуаной.
Он поднял газету повыше, чтобы отгородиться от них, но соседи были непоколебимы. Все сегодня казались такими чертовски наглыми, и это ужасно его бесило. После часа вынужденных приветствий и разговоров он решил посмотреть, как поживает Бев в зоне боевых действий.
Том был готов рассмеяться, но выражение ее лица его отрезвило. Она была очень напряжена и готова сорваться. Хорошо организованная кухня исчезла: на столешнице пятна рассыпанной муки, на полу ползал ребенок, повсюду на столе пироги, под ногами вертелся Джейсон. Франклины, казалось, совершено не замечали, что Беверли близка к нервному срыву. Она ссутулилась и морщилась каждый раз, когда ребенок вопил. Что случалось часто.
Больше не существовало прекрасно организованных зон. Было похоже, что Франклины захватили поле боя, а Беверли выслали на задворки.
— Есть кто дома?
Скрипнула и захлопнулась сетчатая дверь, и в кухню вошел Поль ди Бенедетто — сосед-нудист. К счастью, полностью одетый.
— На улице пахнет чем-то вкусным. Пироги?
— Вы всегда заходите в чужие дома без приглашения? — рявкнул Том.
Поль пожал плечами:
— Нет, но я решил, что вы начали новую жизнь, судя по лужайке. И по гостям. И по еде.
Он жадно разглядывал пироги.
Том неохотно представил Франклинов и ди Бенедетто. Беверли едва кивнула и метнула взгляд на дверь.
— Я холостяк. Мне нечасто доводится есть домашнюю еду.
Том не удивился бы, если бы увидел, как с подбородка Поля капает слюна, пока он рассматривал блюда.
— Вот что я вам скажу, — Том вытряхнул из пачки сигарету и взял Бев за руку. Она уступила без сопротивления. Казалось, из нее выдавили все сопротивление. — Мы с Бев пойдем подышим воздухом. Почему бы вам не убрать тут все, забрать свои пироги и отправиться перекусить? Наши гости уже в пути, и нам надо готовиться к своему празднику.
Он не чувствовал ни капли вины за то, что приукрасил правду.
Он официально достиг предела светского дерьма.
Не дожидаясь ответа, он потянул Бев за дверь и дальше, в огород. Он продолжал держать ее за руку, пока вел по дорожке между капустой и луком.
— Привет.
В ее глазах стояло потрясение.
— Привет, — прошептала она. По ее щекам текли слезы.
— Ну же, Бев. Все не так плохо. Мы все уберем и вернемся к делу. Вернемся к твоей системе. Все будет хорошо.
— Нет, не будет. — Ее голос сорвался. — Я хотела, чтобы все было идеально. Ради Карен! Это первый День благодарения после смерти Роджера, и мне нужно... я хочу... чтобы он был... — она икнула и глубоко вдохнула. — Я хочу, чтобы она видела, что я в порядке без него. Что все по-прежнему. Хорошо.
Том бросил окурок на землю и наступил на него. Он обнял талию Бев обеими руками и притянул ее к себе.
— Беверли. Карен наплевать, идеальный ужин или нет. Она хочет, чтобы ты просто получала удовольствие. Ради бога, ни для кого не секрет, что Роджер почти сорок лет обращался с тобой как с ничтожеством. Карен просто хочет, чтобы ты была счастлива. Ее не волнует, будет ли на День благодарения пирог из батата.
— Я не дам ему победить. Если... если... ужин не получится, то он победит.
— Чушь. Собачья. О чем ты говоришь?
Беверли так затрясло, что Том подумал, как бы она не упала в обморок. Он крепко прижал ее к себе, надеясь, что живое тепло ее отогреет.
— Он не победит, Бев. Ты победила. Ты жива и занимаешься своими делами, а его нет. Ты не можешь вернуться и заново прожить тридцать с лишним лет, но ты можешь сейчас жить так, как хочешь.
Он шагнул назад, чтобы посмотреть в ее красивые карие глаза. Она моргнула, и на ресницах повисли слезы. Господи Иисусе. Это его убивало.