Слова, произнесенные с заданной высотой были поначалу дежурными и неискренними, но по мере того как торгаш распалялся, крик наполнялся эмоциями и красками. Соседи подбадривали его, как, наверное, он подбадривал их в таких случаях. Федор стоял в недоумении – за его же деньги, вытянутые мошенническим способом, на него кричали и гнали. Втянув голову в плечи, он стоял между торговых рядов с двумя тощими пакетиками в одной руке, двумя большими во второй, и думал что же делать. Страх давил его все больше, поглощая волю к сопротивлению, как черная дыра безвозвратно засасывает в себя материю и свет, так его воля сужаясь, скукоживаясь, быстро исчезала где-то в районе живота. Слова и хохот хлестали по щекам и ушам. Столкнувшись с суровой реальностью, Федор увидел себя жалким и ничтожным, особенно после своих героических хмельных фантазий. Он в доли секунды почувствовал, как его покидает нечто, без чего его дальнейшая жизнь превратится в существование, когда самый смысл жизни, способность к сопротивлению, способность противостоять, будет им утеряна, и он навсегда превратится в того, кого на короткой веревочке могут привести хоть на заклание. Не придумав ничего лучше, со словами: “Вот это еще взвесьте пожалуйста”, он вынул из бруствера самое нижнее яблоко. Вся каскадная конструкция из красивых блестящих плодов не удерживаемая ничем, тут же обвалилась. Красные, желтые, зеленые яблоки, весело подпрыгивая, покатились в разные стороны. Федор хотел было также дернуть и апельсиновую пирамидку, но передумал. “Извините, я такой неловкий”, – процитировал он фразу из какого-то фильма, бросил яблоко на пол, развернулся и пошел к выходу. В спину ему неслись проклятия торгаша, но остановить Федора, тем более что-то ему сделать он побоялся.