– Вот именно, начало учебного года, – важно отметил Дорси. – Поэтому необходимо определить, сколько и чего вы забыли за лето.
– Мы ничего не забыли, – пробухтел Майлз. – И даже если бы хотели забыть, не смогли бы: у нас была практика, которую вы проводили так, чтобы вложить в наши головы как можно больше знаний. У вас это получается замечательно.
Если он надеялся, что куратор растает от лести и нас отпусти, то зря.
– Тогда вы зря переживаете, – ласково улыбнулся Дорси, – потому что вы прекрасно напишете контрольную, инор Майлз. Я в вас верю.
За видимой ласковостью нашего куратора скрывалась гранитная твёрдость. Попробуй мы прогулять контрольную – получим проблемы на всех следующих практикумах, на которых со скрупулёзной точностью Дорси будет выяснять, что же мы не знали такого, из-за чего решили не писать. На его взгляд, единственной причиной, по которой студент, если он не при смерти, может пропустить контрольную, – это страх проявить своё незнание. Нет, остальные одногруппники будут рады избавлению от нудного опроса перед началом каждого практикума, только вот жертвовать собой ради группы не хотелось. Уверена, для осмотра повреждений в парке часом больше, часом меньше – разницы уже никакой. Если там что-то хотели скрыть, то уже скрыли, а если там что-то осталось, то оно дождётся нас, даже если мы придём вечером и будем подсвечивать себе «светлячками».
Думаю, идея провести контрольную Дорси не принадлежала, наверняка она шла от ректора, чтобы занять внезапно освободившихся студентов, поскольку незанятый студент-маг имеет тенденцию к разрушению академии, за которую инор Мёрфи переживал денно и нощно. Контрольная состояла аж из пятидесяти вопросов, но была состряпана на скорую руку и из того, что на тот момент пришло в голову нашему куратору. А пришли ему вопросы не только по программе первого курса. Некоторые относились уже к этому году и были призваны показать глубины нашего незнания. Или, как вариант, Дорси просто не смог набрать достаточного количества сложных вопросов на базе первого курса.
Сейчас он с довольным видом прогуливался в проходах между столами, заложив руки за спину и выпятив живот, и контролировал, чтобы, отвечая, мы не списывали, не подглядывали и не использовали никакие виды магии. У некоторых при таких вводных вероятность положительной оценки стремилась к нулю, но сейчас этих некоторых не было: Уэбстер как ушла с алхимии, так больше мы её не видели. Наверное, пошла жаловаться папеньке на несправедливость бытия или, напротив, радоваться справедливости в компании Рассела. При последнем предположении в груди что-то неприятно заныло. Наверняка потому, что Уэбстер собралась наложить руку на наш дом. И на наши яблони тоже. Яблонь было особенно жалко. И папу.
Контрольная заняла две пары и захватила ещё немного. Инор Дорси притворился, что снизошёл к нашим просьбам и продлил время, хотя на самом деле он понял, что перестарался с количеством вопросов. Тридцати бы хватило за глаза.
– Думаю, будет достаточно, если вы ответите на сорок вопросов, – наконец он это понял и сам. – Расписывать тоже не нужно. Мне достаточно краткого ответа, чтобы определить, знаете ли вы это или нет.
Кто-то за спиной злобно засопел. Пересчитал, наверное, количество листов, которые ушли на ответы, и понял, что мог бы так не усердствовать. Я лишь вздохнула и продолжила писать. Оставалось мне ещё два вопроса – разрешение Дорси можно было не принимать в расчёт: он наверняка обратит внимание именно на те пункты, что остались без ответа, отметит у себя и будет гонять по ним. А вот разрешение краткости было очень кстати. Закончили писать мы почти одновременно с Линдой и вывалились в коридор, провожаемые отчаянной жестикуляцией Майлза, который давал понять, что вот-вот – и он тоже избавится от надоевшей писанины. Я кивнула, намекая, что мы поняли и дождёмся.
Обманывать я не собиралась. Мы с Линдой устроились рядом с аудиторией, бросив сумки на ближайший подоконник. Есть хотелось, но Майлз всё равно отправится обедать, так что лучше пойдём все вместе.
– Что думаешь о словах Уэбстер? – неожиданно спросила Линда.
Раньше у нас возможности обсудить это не было: на алхимии постоянно кто-то был рядом. Сейчас же коридор пустовал.
– Всё может быть, – вздохнула я и тоскливо уставилась на улицу. Говорить на эту тему не хотелось.
– Что значит «всё может быть»? – возмутилась подруга. – Она тебе заявила, что собирается жить в вашем доме и любоваться на портреты ваших предков, а ты только «всё может быть»?