– И всё-таки инор Болдуин и инорита Болдуин, вы подаёте плохой пример остальным преподавателям и студентам, – убеждённо заявил он. – Неужели нельзя было заключить помолвку после окончания действия вашего договора, инор Болдуин?
– Увы, инор Мёрфи, я не столь здравомысленен, как инорита Болдуин, – притворно вздохнул Рассел. – Тянуть с помолвкой было не в моих силах. Если бы вы видели яблони инора Болдуина, вы бы меня поняли.
При упоминании папиного увлечения я невольно покраснела, сразу вспомнив, что целовались мы как раз под яблонями, которые своим цветением напрочь лишали разума даже меня, а что уж говорить о непривычном к такому воздействию Расселе? Возможно, мы поторопились с помолвкой? Я задумчиво покрутила браслет свободной рукой. Но ведь сейчас рядом ни одного яблоневого цветочка, и когда Рассел ездил в город, он тоже выходил из-под воздействия яблонь и тем не менее всё равно вернулся с обручальным браслетом. Получается, дело совсем не в них? Я и без яблонь чувствую себя рядом с ним так, словно знаю давным-давно и жизни без него не мыслю.
– И что я, по-вашему, должен понять? – сварливо ответил ректор. – У меня скандал наклёвывается в академии из-за вашей помолвки.
– Да какой может быть скандал, инор Мёрфи? – удивился Рассел. – Мне казалось, что мы уже всё выяснили. Никто ничего не нарушил.
Сразу видно, что он плохо знает нашего ректора.
– Это вам так кажется, а леди Уэбстер уверена в обратном. Игнорировать дочь лорда-наместника я не могу, а она сказала, что вы собирались на ней жениться и если бы не вмешательство инориты Болдуин, которая беспокоится исключительно о собственном благополучии, – не удержался он от шпильки, наверняка повторяя гнуснейший уэбстерский поклёп, – то предложение бы уже воспоследовало. Что вы на это скажете?
Тут уже не выдержала я.
– Скажу, что её наглость может соперничать только с её глупостью, – выпалила я.
– А вас, инорита Болдуин, вообще не спрашивают, – отмахнулся инор Мёрфи. – Уверен, лорд Уэбстер поддержит притязания своей дочери и у всех будут проблемы. Поэтому будет лучше, если вы объявите, что сообщение о помолвке – всего лишь шутка. Тогда никто не посчитает это прецедентом для последующих помолвок в стенах этой академии.
А сообщение о помолвке Рассела и Уэбстер шуткой не будет? Я возмущённо вскинулась, но Рассел успокаивающе пожал мою руку и сказал:
– Я не могу на такое пойти, хоть и прекрасно понимаю желание лорда Уэбстера пристроить леди Уэбстер. И ваше желание тоже, инор Мёрфи, могу понять, ведь в случае брака леди Уэбстер вам не придётся делать вид, что вы её обучаете.
Ректор стыдливо потупился и нервно застучал пальцами по столу.
– Мы не делаем вид, что её обучаем, – всё же выдавил он.
– Она просто проводит время в стенах академии, – согласился Рассел. – Но что вы будете делать, когда придёт время выдавать ей диплом? Откажете и тем самым навлечёте на себе гнев лорда-наместника?
– Вы не переводите разговор, – извернулся лорд Мёрфи. – Речь идёт о вашем обещании бедной леди. Она ушла от меня в слезах. Жаловаться папеньке, между прочим.
– Я не давал бедной леди никаких обещаний.
– Позвольте, как это не давали? Вы ужинали у Уэбстеров почти каждый вечер, – взвился ректор, помнивший про диплом леди Уэбстер и пытающийся избавиться если не от самой леди, то от неприятного разговора.
– Лорд Уэбстер – замечательный инор, беседовать с ним интересно, и я не вижу причин, по которым я должен был отказываться от его компании. Или вы думаете, что я пообещал ему жениться на дочери за несколько ужинов? Это даже оскорбительно по отношению к леди Уэбствер – столь низко её оценивать.
– Вы обнадёживали бедную инориту. – Инор Мёрфи уже совершенно оправился от смущения и перешёл в нападение. – Вы слишком часто бывали у них в гостях.
– Я много у кого часто бываю в гостях и просто физически не могу на всех жениться, – уже с некоторым раздражением ответил Рассел. – Инор Мёрфи, чего вы от меня хотите? Помолвку мы не разорвём, сразу предупреждаю.
Ректор издал такой тяжёлый вздох, что верхние листы пачки ещё чистой бумаги, лежавшей перед ним на столе, чуть не слетели на пол. Он поймал их в последний момент, вернул на место и трагически сказал:
– Я уже понял, что фамилия Болдуин – символ безответственности.
– Но позвольте… – возмущённо возразили мы с Расселом хором.
– Спелись, – припечатал нас ректор, глядя с укором почему-то на меня так, словно именно я пообещала что-то Уэбстер и не выполнила. – Смотрю, забота об общем благе вас ничуть не беспокоит.