На следующее утро, вкусив изысканный завтрак, родственники решили размяться. Герцог Альбрехт повел именитого дядюшку в подвал замка — хвастаться пыточной. Прихватили экскурсоводом священника:
— Мы, конечно, не парижане какие-нибудь, люди сугубо провинциальные, — без устали вещал тот, первым спускаясь по винтовой лестнице, ведущей в подвал, — церковные указы в Корде года через два доходят, а необходимую аппаратуру нам и вовсе не присылают, достаем по знакомству списанное оборудование, но еретиков и ведьм жучим в хвост и в рыло, только дым стоит! Какой у нас костерок бывает на лобном месте, если еретика словим, любо-дорого! Предмет моей особой гордости. Из других городов посмотреть отъезжают семьями, вино пьют, гуляют, одно слово — праздник, отдохновение души!
Кстати, тут двух ступенек нет, не упадите… Кувыркаться недалеко уже, но несолидно. Опаньки! Пришли.
Стойте-стойте, сначала — налево. Тут у нас кунсткамера, музей в некотором роде. Храним изъятые у еретиков богопротивные предметы: сатанинские книги, алхимические дьявольские сосуды, орудия полета — метлы разных конструкций и прочее. Да Вы сами поглядите, потрогайте, Вы человек высокорелигиозный, гигант духа, Рыцарь Ордена, к Вам чертовство не прилипнет, испугается. Между прочим, может быть, как магистр дадите консультацию специалиста? Вечером вчера колдуна поймали, столько лет в городе жил, кузнецом прикидывался, а двух трубадуров взял да и околдовал, те теперь смирнее агнцев. Чисто по человечески, всем остальным это даже и удобнее. Но ведь непорядок — среди бела дня на достойных рыцарей порчу насылать! Раньше они с драконами бились, у каждого на мече по три зарубки — по три зверя завалили, значит, а теперь у герцога, Вашего племянника, на кухне сидят, тюрю хлебают. От мяса отказываются. И песни народные поют вместо мадригалов. Жуткое зрелище!
Значит, кузнеца-то взяли, вещи дьявольские изъяли, а что именно — понять не могу. По необразованности и удаленности от источников церковной мудрости. Видите, писульки какие? То ли рисунки, то ли буквы изуродованные, нечеловеческие. Может, рецепты колдовские? Покойник-то будущий в кузне по ночам, видно, еще и алхимией занимался, сосуды имел непонятного назначения. Но ясно, как Божий день — дьявольские все как есть! Страсть Господня.
Священник продолжал трещать, время от времени осеняя себя крестным знамением. Магистр взял в руки обрывки пергамента со странными надписями. Нет, такого и он раньше не видел. Вот сосуд, определенный богослужителем в дьявольские, магистру попадался. Такие он у арабов встречал, те в них листья ароматные заваривали — чай. Рыцарь попробовал напиток: ничего особенного, но забавно. Бодрит. «Надо бы эти записки Никогданеврамусу отнести, пусть разберется. Вдруг кузнец золото из свинца готовил?
Напечем золота, на нужды Ордена пойдет. Что-то братия в последнее время пообносилась, пообтрепалась…» Он прикрыл плащом дырку на расшитой котте и быстро сунул за пазуху кусочек пергамента.
— Не видели, значит, такого? Жаль! Хотя — чего жалеть? Войду в анналы церкви как открыватель нового вида колдовства. Ах, кузнец, шельма! Я-то его в гости на следующей неделе звал, думал — верный католик, посидим, Писание почитаем по ролям, отдохнем культурно. Жена его тоже ведьма рыжая. На пару колдуют, — решительно закончил обвинительную речь священник. — Теперь в пыточную пройдемте.
У нас главпалач намедни загулял, уж не обессудьте, только-только работу сегодня начали, еретики не воют пока. Лучше б попозже сюда прийти, когда процесс в силу войдет, да лестница больно длинная, мне ее два раза в день не одолеть, а вы без меня тонкостей не уловите, упустите самое наслаждение.
Священник заливался весенним соловьем, ведя герцогов Альбрехта и Дюренваля по закоулистому, вонючему, темному и склизкому подземелью. Приступившие к труду под руководством отгулявшего начальника палачи гремели щипцами, разминая мускулы, разжигали огни, грели масло, топили свинец.
Работа налаживалась. Кое-где уже раздавались отдельные стоны, жалобные крики, проклятия и прочая обычная музыка сего экзекуциария. Экскурсовод пел:
— Это «Железная дева», совсем от крови заржавела. Никак новую не достану, беда, да и только.
Очень еретичкам пользительна, до кишок пробирает. Башмачки, опять же, железные, ножку сжимают.
Сжимай сильней, оболтус! Видишь ведь: не больно ему богомерзкому! — заорал он на палача, примеряющего железный сапог на ногу какого-то грустного огромного алхимика. Нога высовывалась из сапога. — Тьфу, балбес! Отрастят лапу, не лезет никуда… Не видишь разве — не по размеру обувь, ты его на огне поджарь, больше толку будет… На чем мы, стало быть, остановились? Сбил, дубина! А! Сейчас перед нами откроется дыбная. Еретик с нее обычно начинает, а мы закончим. Тут у нас новенькие, кузнец с супругой. Кузнец уже в работе, жена пока ждет, наблюдает, получает моральные муки. А это наш главный палач. Гвидо! Пьер сказал что-нибудь интересное? Как он трубадуров искурочил?
— Пока не выведал. Он только назвал сто сортов вин в алфавитном порядке, спел про какую-то Магридию и восемнадцать раз сругался.
— И все? Ты ему груз к ногам привяжи, пусть проникнется. Жена-то молчит?
— Как не молчать? Молчит, конечно — ей рот заткнуть пришлось, верещала непотребное про его светлость герцога. И про вас тоже. Связать еще пришлось — дерется. Может, ей виску для начала прописать, чтоб не рыпалась? Только рот лучше не развязывать — другие клиенты разволнуются, мысли им разные в головы полезут, непедагогично получится. Не до раскаяния им будет.
— Подвесь-ка ее рядышком. Пусть друг на друга полюбуются, голубочки. Ишь, какие стойкие!
Ничего, через недельку в ногах ползать будут. Если смогут. А потом и праздник устроим — костерок.
Двойной, жаркий, долгий. Вы, магистр, недельку у нас погостите?
— Нет, дела зовут. Со своими еретиками вы и сами хорошо управляетесь. А мне в Палестину пора, тамошних жечь. Братья заждались, волнуются. Что, племянничек, может, пойдем обедать? Славные у тебя люди работают, душой за дело болеют. Оборудование, конечно, устарело, с этим я помогу породственному, у меня в церковной мастерской свои люди есть в отделе распределения, подкинут парочку новинок. Но кое-что вы и сами можете улучшить. Вот кровь с еретиков у вас куда, между прочим, стекает? Ага, под ноги, на пол прямо. Не модно это сейчас, не современно. Продвинутые инквизиторы желобочки специальные в полу прорубают, наклонные такие, кровь по ним из всех помещений в один резервуар бежит. Канализация, называется. Очень удобно: ноги не скользят, обувь чистая. Да, и колпаки на служащих Богу — черт знает, что такое, а не колпаки. Теперь другой фасон носят: верхушка длинная, вытянутая, на конце узелочек завязывается. А так — по-деревенски получается. Я-то ладно, знаю, что главное — содержание, а не форма, а кто другой приедет — оконфузитесь. Покушать бы, а?
Отправились покушать. Староватого священника оставили покорять подъем, сами бодро, повоенному, вползли наверх. В зале уже ждал обед. Отъев, удалились вздремнуть. Пока хозяин честно вздремывал, гость спустился во двор проведать личного алхимика и астролога, а также (в первую очередь) чудесного повара, тешащего в тяжких походах утонченный вкус магистра ярчайшими образчиками яств покоряемых народов. За долгие годы путешествий с герцогом старикашка-алхимик здорово поднаторел в готовке, набрался тщеславия и наглости, научился лихо прятаться от инквизиторов — короче, приобрел массу полезных навыков. Единственное, что у него никак не получалось — а очень хотелось! — сделать золото из чего-нибудь другого. Что только не закидывал ученый муж в послушные колбы, с чем только не смешивал! Цветочную пыльцу с тиной, лягушек со свинцом, алмазы с навозом — золото не появлялось. А хозяин и покровитель требовал результатов. Орден хотел кушать и одеваться, безразлично на каким способом добытые деньги.