— Ждешь? Меня? — Ева инстинктивно попятилась. — Здесь?..
Встретить Бориса здесь, у подъезда, а котором живет Глеб. — как это может быть?..
Ева уволилась с работы, когда поняла, что Борис ее любит. Нет, немного не так… Когда он сделал ей предложение, он узнал про Глеба, узнал о том, какой он, и узнал про Еву. Узнал все. Сам, через свою службу охраны. И когда узнал, хотя между ними никогда и ничего прежде не было, сделал Еве предложение: «Выходи за меня замуж, Я тебя очень люблю. По-настояшему" И Ева сбежала.
Она не могла простить Борису, что он так бесстыдно вторгся в ее жизнь. Приказал следить за ней, за Глебом, за ними. У нее был шок! С чего он решил, что может вот так. никого не спрашивая, начать слежку? А потом еще сделать ей предложение, полагая, что Ем на него согласится! А еще она не могла ему простить… Не могла простить Борису того, что он подверг сомнению ее любовь к Глебу.
И сейчас Борис здесь — у его… у их подъезда.
— Ева, поехали, — быстро, с легким, едва заметным недовольством сказал ей Борис, показывая на припаркованный рядом Mercedes. — Чего тут стоять?
— Борис, я не понимаю… — Ева продолжала пятиться, и без того спутанные мысли в ее голове наталкивались друг на друга, словно машины в момент гигантской аварии на развилке автобана.
— Да нечего тут понимать, Ева, — сказал Борис и взял ее за руку. — Просто я приехал за тобой.
В этот момент из «Мерседеса» вышел водитель Бориса и услужливо открыл заднюю дверь салона. Ева смотрела на это «действо», и ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног.
— Не могу поверить, ты все еще за мною следишь?.. — Ева почувствовала, как какой-то жуткий ком застрял у нее в горле. Ей стало трудно дышать. — Борис, так нельзя… Ты не должен…
— Ева, я не слежу, — слова Бориса прозвучали спокойно и уверенно. — Я просто понял, что тебе нужна помощь. Помощь друга. Почувствовал, понимаешь? Ты можешь мне поверить?
— Почувствовал?.. — голос Евы дрогнул, и перед ее глазами, как кадры кинофильма, пронеслись сотни картинок-воспоминаний.
Вот Борис представляет западным коллегам ее первую самостоятельную коллекцию одежды.
Вот они вместе отмечают ее первый контракт в ресторане — счастливые, довольные, шутят, смеются… Вот Борис помогает Еве с переездом на новую квартиру, которую она смогла купить в кредит с его помощью, и Ева, наконец, чувствует себя хозяйкой собственной жизни…
А вот они после «Недели моды» в Милане вместе гуляют по вечернему городу… Борис добился для Евы аудиенции у Джан-Франко Ферре, и великому модельеру очень понравились ее работы… Ева положила Борису на плечо голову и любуется базиликой Святого Амброджо, словно парящей в ризе красно-золотого закатного неба… Ева чувствует себя абсолютно счастливой…
— Правда, почувствовал, — еле слышно повторил Борис. — И, судя по всему, не ошибся. Поехали, пожалуйста…
Ева, словно в каком-то трансе, пошла по направлению к машине.
Когда душа испытывает боль, ее ощущение жизни притупляется. Она словно дезориентируется, теряет свое место в пространстве. Пол меняется у нее местами с потолком. И где потолок, где пол — она теперь уже не знает. Если раньше душа могла отличить «хорошее» от «дурного», то теперь она абсолютно растеряна — «хорошо» и «дурно» превращаются для нее в пустой звук.
От боли, от невыносимой тягостности своего страдания, душа — как оглушенная рыба. Она не знает, что ей надлежит делать, а чего, напротив, ей делать не стоит ни в коем случае. Она растеряна. Ее словно несет огромным, безудержным течением. Часто именно в такие моменты человек с «оглушенной» душой совершает все свои самые ужасные глупости, страшные и непростительные ошибки.
Но все же в этом — таком странном, таком тягостном, таком даже в чем-то болезненном состоянии — есть нечто очень и очень важное для души человека. Когда теряются, размываются грани реальности, когда нивелируются и исчезают условности, душа впервые видит этот мир как бы со стороны. Она отделяется, словно левитирует. Она осознает, что она и мир — это не одно и то же.
Это лишь первый шаг — все начинается с бесконечности одиночества.
Первый, но очень важный…
— Куда поедем? — спросил Борис, когда они с Евой оказались в машине.
— Куда?.. — эхом повторила за ним Ева. — Не знаю.
Ева не понимала, что происходит. Не верила происходящему. Только что она рассталась с Глебом. Она рассталась с человеком, которого любила больше жизни, который был для нее всем. Рассталась, понимая, что каждый следующий день их отношений — это для нее смертный приговор. Она превращалась в свою собственную тень. С ним она таяла как свеча. Она должна была принять это решение и расстаться со своей жалкой надеждой на то, что когда-нибудь, каким-нибудь чудесным образом, Глеб изменится, увидит и поймет, как Ева его любит, оценит это. Нет, нужно было рвать эту связь, нужно было заканчивать с этим безумием, с этим абсурдом собственной зависимости от собственной веры в невозможное чудо. И она порвала.