— А что сказал Бог? — спросила Ева. — Ну, когда раздался Его голос…
— Что Он сказал?.. — переспросил горбун, словно выйдя из какого-то оцепенения. — Не знаю. Никто не знает. Господь говорит с каждым так, что может понять только тот, к кому Он обращается. Но, поняв, не может пересказать другому. У Бога для каждого из нас свой шифр…
Ева недоуменно пожала плечами. Ей показалось, что горбун все несколько преувеличивает. Впрочем, если он сам никогда не разговаривал с Богом, как, например, Ева, откуда ему было знать?..
— А почему вы говорите, что это важный праздник? — уточнила Ева.
— Почему? — переспросил горбун и задумчиво ответил на этот вопрос: — Петр видел Иисуса преображенным, а затем трижды предал его. Иоанн видел Иисуса преображенным, а затем написал Апокалипсис…
Судя по всему, горбуну его ответ казался исчерпывающим, но Ева его не поняла. Что это могло значить?..
Душе свойственно обольщаться, и она тяготеет к простым ответам. Если ей кажется, что она смогла заглянуть за границы этого мира, или если ей даже действительно это удалось, она перестает относиться серьезно к тому, что происходит вокруг. Сравнивая то, что она видит в этом мире, с тем, что она увидела в момент своего просветления, она действует подобно математику, который решает умножить нечто на ноль. Обнуление — простой и действенный способ…
Обнулить можно все — и счастье, и страдание, и глупость, и мудрость. Обнуляя, ты возвращаешься к началу, которое, на самом деле, и есть конец. Но душа этого не понимает, не замечает, игнорирует эту очевидность. Открыв простой способ разобраться со всеми проблемами мира одним махом, она не может лишить себя этого удовольствия. Ее завораживает возможность сравнить сущее с тем, что находится за его пределами, и вычеркнуть его как незначимое.
Но будет ли это правильным? И для того ли задумывалось сущее, чтобы кто-то, решив, что ему известна истина, стал обнулять его, причем на том только основании, что так удобнее и легче? Когда нам открывается истина, мы приходим в восторг и испытываем эйфорию. Мы, кажется, совершенно не способны понять, что задача Откровения — не решить наши проблемы, а поставить перед" нами вопросы, которые, на самом деле, куда сложнее тех, что прежде вызывали у нас ужас, апатию и состояние внутреннего коллапса…
Если вы не прогоните меня, то я смогу рассказать вам еще много всего… — сказал горбун. Его желтоватые щеки покрылись бледным румянцем.
— Я и не собиралась вас прогонять, — неожиданно для самой себя стала оправдываться Ева.
Впрочем, это ее оправдание выглядело не слишком убедительным, и ее намерение расстаться с непрошеным собеседником было более чем очевидным.
— Я не напрашиваюсь… — замотал головой горбун.
— Возможно, я не показалась вам очень любезной, — поторопилась разубедить его Ева и тут же замялась: — Но это… Просто… В общем… Как вас зовут?
— Вы называете меня горбуном, зовите так и дальше, — доброжелательно, без тени какого-либо осуждения в голосе сказал горбун.
— Я называю вас горбуном? — испугалась Ева.
— А разве не так? — улыбнулся он куда-то в сторону.
Ева замерла в недоумении. Неужели она, действительно, в какой-то момент проговорилась и назвала его горбуном? Нет, не может быть. Но откуда он знает, что она так о нем думает? Впрочем, растерянность была недолгой, и Ева даже улыбнулась, поняв, что к чему. Видимо, все, кто знакомится с этим человеком, думают о его горбе, а потому за глаза обычно зовут его горбуном. Вот он и решил, что Ева подумала так же… Дедуктивный метод.
— Если вы скажете мне свое имя, я буду называть вас иначе, — примирительным тоном сказала Ева.
— Не надо иначе, — снова улыбнулся горбун. — Это правильно.
Ева чуть смутилась, а затем поняла, что ему, вероятно, так просто привычнее и, наверное, он не считает такое «имя» оскорбительным.
— Ну, горбун так горбун, — согласилась Ева. — О чем вы еще хотите мне рассказать?..
— О чем захотите! — весело воскликнул горбун.
Он произнес эти слова как ребенок, которому долго не уделяли внимания, а потом, вдруг, кто-то из вечно занятых взрослых, наконец, снизошел до того, чтобы поиграть с ним хотя бы несколько минут. Ева видела, что он был счастлив. Абсолютно счастлив.
В какой-то момент, несмотря на все свое смущение, он даже поднял на Еву глаза. Их взгляды пересеклись. Это продолжалось какую-то долю секунды, мгновение. Но в этот миг с Евой произошло странное. Нельзя сказать, чтобы у нее закружилась голова, нет…
Мир, вдруг, на мгновение изменил свои краски. Как будто вспышка света… Небо качнулось и, как по волшебству, застелило собою землю. Ева увидела мир словно из окна самолета — весь залитый солнцем, в идеально белой, теплой, нежной пене облаков.
Это видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Ева внутренне улыбнулась и подумала: «Почудилось…»
Горбун почему-то тут же стал рассказывать Еве про ангелов. И рассказ этот был удивительным! Ничего подобного Ева никогда в своей жизни не слышала! Чувствовала себя завороженной и счастливой, словно ребенок!
Они прошли вглубь небольшой рощи и расположились на небольшой скамейке в уютном уголке церковного парка. Горбун рассказал Еве о том, что ангелы живут в загадочном мире Красоты. Там небесный свод как бы вывернут внутрь, и по нему, как на ипподроме, кружат боги в своих прекрасных, удивительных колесницах.