Выбрать главу

– Где барин? – поинтересовалась Мария Ивановна.

Пантелемон шел прямо на барыню, безумно вращая глазами. Женщина не на шутку испугалась и отступила к дрожкам.

Кучер упал на колени и возопил:

– Убили! Барина убили!

У Марии Ивановны сердце ушло в пятки, внутри все похолодело.

– Ты чего орешь, безумный! Как убили? Кто?

– А-а-а! – продолжал орать Пантелемон. – Кормилец наш! Как мы без него? – он взглянул на барыню, утирая сопли и слезы.

Мария Ивановна оцепенела от ужаса, не зная, что и делать. Наконец, превозмогая страх, она сказала:

– Веди меня к барину. Ну же!

Пантелемон встал и поплелся в лес, беспрестанно рыдая. Перед Марией Ивановной открылась удручающая картина: ее драгоценная дочь, Наташа, – в растерзанной амазонке, без шляпки, взлохмаченная, сидела на земле, склонившись над папенькой, не подающим признаки жизни.

Мария Ивановна бросилась к мужу, совершенно забыв про внешний вид дочери, и не удосужившись даже поинтересоваться: почему она здесь? – а не в своей комнате под присмотром Глаши.

– Дмитрий, голубчик! – Мария Ивановна упала на грудь мужа. – На кого же ты меня покинул, сердешный? Как же я без тебя? – причитала она, словно мещанка, называя мужа на «ты».

«Сердешный» начал приходить в чувства и приоткрыл глаза. Барыня воскликнула:

– Слава Богу! Дмитрий, вы меня напугали!

У барина все плыло перед глазами, но Мария Ивановну он разглядел.

– Маша, душа моя… Прикажите ловить проходимца… Он хотел обесчестить нашу дочь…

И Дмитрий Федорович снова закрыл глаза.

Наконец разъяренная маменька огляделась: муж лежал на земле со спущенными брюками, благо, что исподнее было на месте; дочь вся растерзанная сидела рядом и виновато смотрела то на нее, то на отца.

– Прекрасно, Наталья Дмитриевна! Это вы так-то болеть изволите? А, что мигрень у вас уже прошла?

Наташа молчала, всхлипывая, ей было страшно стыдно перед родителями и даже перед Пантелемоном, который непрестанно крестился, возблагодаряя Бога, что барин жив. Мало того гордость и самолюбие юной обольстительницы были задеты: увы, того, чего она страстно желала, так и не произошло, да и предмет ее плотских вожделений растворился в вечерней дымке. И неизвестно появится ли вновь.

– Немедленно приведи себя в порядок! – приказала Мария Ивановна дочери. – Садись на Арабеллу и направляйся за нами.

Наташа поднялась, жакет ее амазонки был расстегнут, причем в порыве страсти Константин оторвал несколько пуговиц. Белая блузка и вовсе пострадала от травы, зазеленившись местами, да и некоторые крючки, на которые она застегивались, были повреждены.

Мария Ивановна смерила дочь взглядом:

– И как в таком виде ты появишься в Погремцовке? – Наташа молчала. – Я, кажется, вас спрашиваю, Наталья Дмитриевна! – маменька снова перешла на резкий тон и, сняв с себя накидку из тафты, протянула дочери: – Вот прикройте свой срам. Вы выглядите как непотребная девка.

Наташа встрепенулась: «Бог мой! Неужели я – непотребная девка? Ах, зачем, я желала Константина? Отчего все так неудачно закончилось? Что же будет? Меня отдадут старику… Прощай мой любимый… Я буду греть старого Астафьева…»

Наташа приняла накидку и разрыдалась.

– Поплачь, может, осознаешь, что ты наделала. Вот очнется отец, придется все рассказать.

Глава 5

Сон обитателей Погремцовки был нарушен в пятом часу утра, едва забрезжил июньский рассвет. Погремцовские петухи только собирались возвестить селян о приближающемся восходе солнца, как на земли Дмитрия Федоровича буквально ворвался конный отряд из пятнадцати всадников, вооруженных до зубов. Замыкали отряд две коляски, запряженные отменными лошадьми.

От такого шума селяне проснулись и, конечно же, высунулись из своих изб, дабы понять: что же такое приключилось ни свет ни заря? Разглядев в утренней дымке конных всадников, селяне начали креститься, а потревоженные собаки истошно лаять, провожая сию процессию вплоть до барского дома.

Процессия же включала: нескольких полицейских, присланных урядником; пять человек казаков и остальные десять были людьми графа Астафьева. Последние были вооружены, чем Бог послал, но выглядели весьма воинственно, не хуже казаков или, скажем, полицейских.

Люди, прибывшие на колясках, также были вооружены. Селяне, еще сохранив память о прошедшей войне с французами, завидев вооруженный отряд, и не разобравшись, в чем собственно дело, похватали на всякий случай вилы и топоры: кто знает, зачем пожаловали незваные гости.

И вслед за отрядом мужики потянулись к барской усадьбе. Тут же кто-то пустил слух, что мол, это банда разбойников, которая собирается грабить Погремцовку, в особенности барскую усадьбу. Некоторые из мужиков хотели подсобить разбойникам, а иные осуждали их и хотели мчаться на лошади в Калугу, дабы просить помощи супротив супостатов.