Возникла пауза, которую решил заполнить патрульный, примолкший было после появления на горизонте начальства.
– Это я его задержал, товарищ капитан, – отрапортовал он. – Подозрительный типчик. Крутился тут и чего-то высматривал. В овощной он, видите ли, шел. А овощной-то магазин…
К счастью для Курочкина, патрульный выбрал не лучшее время для проявления инициативы. Капитан еще не исчерпал всех своих запасов раздражения.
– Сам-то здесь чего крутишься, Мымрецов? – хмуро осведомился он. – Ты уже полчаса как должен быть на Автозаводской, а не бдительность тут проявлять не отходя от кассы. Бдительнее всех, что ли?
– Никак нет, товарищ капитан! – патрульный Мымрецов козырнул, бросив злобный взгляд на Курочкина с Автандилом. – Я просто подумал…
– Меньше думай, сержант, – заметил капитан. – В твоем звании это совсем не обязательно…
Мымрецов вновь послушно козырнул, забрался в патрульный «Форд» и дал по газам. Взвизгнули шины. Машина оказалась единственным существом, на котором оскорбленный в лучших чувствах сержант смог отыграться. Будь в машине патрульная овчарка – она бы вдобавок получила пинка. Человек – царь природы, и когда получает от другого царя нахлобучку, то вымещает свои чувства на подданных, живых или механических. Субординация. Когда у Валентины на работе неприятности, достается всегда Курочкину.
– А вы тут чего встали? – накинулся капитан на Дмитрия Олеговича и подбитого орла. – Валите отсюда! Оба! Чтобы духу здесь вашего…
Курочкин подхватил свободной рукой дипломат с долларами и поволок гражданина Цховребашвили подальше от милицейского участка. Он был и так несказанно рад, что избежал худшего. Теперь явка с повинной откладывалась на неопределенный срок. Может быть, навсегда.
– Совсем плохой капитан, – шептал оскорбленный Автандил, пока Дмитрий Олегович тащил побитого горца по Летниковской и поворачивал с ним на Жуков проезд. – Чего ему надо, скажи, генацвале? Не милиция, а дворец, все везде есть… Телефоны, телевизоры… Зеркало три штуки только внизу, мебель хорошая… Зачем пристал, спрашивается?…
Курочкин был слишком нагружен, чтобы вслушиваться в горестный шепот и тем более отвечать на недоуменные вопросы кавказского гостя. Он старался пока уйти подальше от яично-желтого милицейского дворца и при этом по возможности не выронить дипломат и не уронить Автандила. Фортуна, как видно, забавлялась с Дмитрием Олеговичем, словно сытая кошка с мышонком: позволяла дышать, однако не выпускала из цепких коготков. А чтобы Дмитрий Олегович не вздумал жаловаться на особую пристрастность богини невезения, был и приставлен к нему для контраста гражданин Цховребашвили из Кутаиси, дела которого были несравненно хуже курочкинских. У Дмитрия Олеговича, по крайней мере, никто не рвал в клочки документы, да и единственная за сегодня плюха, полученная Курочкиным от мертвого урки, не шла ни в какое сравнение с многочисленными ушибами горца. Возможно, этот самый Цховребашвили сам был на плохом счету у своей грузинской Фортуны, которая достала его даже здесь, на территории столицы уже другого государства.
– …Говорю ему: паспорт в порядке, – бормотала себе под нос еще одна жертва Фортуны. – Деньги? Возьми, сколько надо… Муниципальный взнос, на храм, за автостоянку… – Бедняга Автандил все никак не мог прийти в себя, переживая случившееся. – Какой я мусульман, зачем?… Если ты такой богатый, почему такой недобрый?…
Из всего бормотанья кавказского гостя ухо Дмитрия Олеговича машинально выхватило последнюю фразу, но что она обозначала, Курочкин не смог догадаться – разве что приблизительно. Наверное, приезжему торговцу было бы не так обидно, если бы его побили и обобрали в грязном заплеванном участке с мутными стеклами на окнах, но никак не в блестящем дворце законности и справедливости. В той стране, откуда горный орел привез свой товар, богатство подразумевало великодушие. «Зато уж у нас это никак друг с другом не связано, – неожиданно подумал Дмитрий Олегович, вспомнив о содержимом дипломата. – Богатство отдельно, великодушие отдельно, а между ними уже три трупа… Пятнадцать человек на сундук мертвеца, йохо-хо…»
У ближайшего киоска Курочкин осторожно прислонил товарища по невезению, немного отдышался и сменил нагрузку: переложил дипломат в правую руку, а левое плечо подставил травмированному торговцу.
– Вам куда теперь? – тактично спросил он у гражданина Цховребашвили, стараясь, чтобы в его словах ни в коем случае не прозвучало «Навязался ты на мою голову!». Раз уж грузину так не повезло с милицией, Дмитрий Олегович согласен еще побыть добрым самаритянином. В конце концов, не угоди внезапно Автандил на асфальт возле милиции, он бы, Курочкин, под конвоем бдительного Мымрецова путешествовал бы сейчас из комнаты для допросов в КПЗ. Все-таки идея отдаться самому в руки закона была, надо признать, не слишком удачной…