Действительно, фоторепортер родился в рубашке. Это сейчас чуть ли не у каждого более-менее состоятельного бизнесмена, чиновника, да и простых граждан, мобильные телефоны и другие средства оперативной связи, а тогда они простому смертному были недоступны. Поэтому предупредить Владимира об опасности было невозможно. В любые времена и при любых режимах власти лучше подальше держаться от правящих бонз, окруженных вооруженными до зубов охранниками. Не зная жалости, подобно зомбированным роботам, проявляя чрезмерную бдительность, они в каждом человеке норовят увидеть потенциального террориста или киллера. У страха, как говорится, глаза велики, только они, порой, ничего не видят и тогда телохранители стреляют на всякий случай, как американские вояки. Храни вас Господь от власти и напасти, ибо они неразлучны.
ПРИШЛА… «ТЕЛЕГА»
Метель, обрушившаяся на небольшой северный поселок Амдерма, задержала вылет нашего вертолета Ми-8 на неопределенное время.
–Что будем делать? – спросил огорченный вынужденным бездельем пилот Леонид Вирский.
–Пойдем в гостиницу, – предложил спокойно воспринявший ситуацию поэт Алексей Сичков. – Отдохнем. Гляди, через час-другой распогодится.
–В гостиницу, так в гостиницу, – согласился пилот, взглянув на утонувший в снежной кутерьме с печально свесившимися лопастями, вертолет.
Вскоре женщина-администратор гостиницы, в которой находилось не более двадцати номеров, разместила нас в одном из них, строго наказав соблюдать правила приличия.
–А то встречаются постояльцы из разных экспедиций, геологи, нефтяники, буровики, – сообщила она и посетовала.– До утра спирт глушат, дым столбом, хоть топор подвешивай. Одна беда с ними, а вы, я гляжу, люди солидные – летчик, поэт, журналист. Чудесная кампания.
Оценив наши анкетные данные и, выдав аванс доверия, женщина удалилась, довольная вежливостью и благодарностью за приют. Гостиница была далека от респектабельности. Старое одноэтажное бревенчатое, барачного типа сооружение, слегка накренившееся от ветхости. Достаточно было сильного толчка, что оно раскатилось по бревнам. Но в ненастье любая крыша желанна над головой. Вот и об этой гостинице, наверняка осталась добрая память ни у одной сотни прикомандированных граждан, нефтяников, оленеводов и других служивых людей, волею обстоятельств заброшенных в этот суровый край нефтяных вышек, оленьих и собачьих упряжек. Осталась память, но несколько иного рода и у нас.
Едва администратор скрылась за дверью номера, мы для сугрева выпили граммов по сто. У запасливого пилота отыскалась строганина. Замечательный деликатес. Его надо попробовать, чтобы ощутить прелесть, пикантность вкуса. Принесенная с мороза строганина тает во рту. По этому поводу у поэта Владимира Махсона есть целая ода. Ограничусь отрывком:
Когда к утру надоедают вина,
А от еды возрос в два раза вес,
На стол подаст хозяйка строганину—
Особый северный деликатес…
И знатоки, отставив дальше кружки,
Торжественны, задумчивы, хитры.
Во рту растают ледяные стружки,
И меркнет слава паюсной икры…
Спирт согрел, а строганина утолила голод. Стол, на котором находилась наша скромная снедь, примыкал к окну с разрисованными морозом диковинными белыми узорами, контурами экзотических пальм. И без того неугомонный Сичков оживился, глаза заблестели.
– Держу пари, Леня, ты меня не одолеешь, – пристал он к вертолетчику. Борьба на руках была страстным увлечением Алексея Ильича. Бог не обделил его силенкой, он не упускал случая, чтобы блеснуть. В пору безденежья, отсутствия почтовых переводов со скромными гонорами за стихи, статьи и репортажи, он таким способом одолевая дюжих молодцов, добывал себе деньги на водку и пропитание. Победителя всегда щедро угощали, да и он в долгу не оставался, в один миг, спуская гонорары.
–Держу пари, – наседал он на Леонида.
–Пари, так пари, – согласился добродушный пилот, полагаясь на свои тугие мышцы. Сичков сдвинул еду на край и они устроились по обе стороны стола, у самого окна. Закатили по локоть рукава и, опершись о поверхность стола, плотно сцепили пальцы рук. Я видел, как вздулись вены, словно жгуты, и кровь прилила к их лицам, испариной покрылись упрямые лбы. Никто не хотел уступать.
И тут произошло непредвиденное – локоть поэта соскользнул со стола и мощный удар сдвоенного кулака высадил двойное стекло из рамы. В помещение ворвался холодный воздух. Звон разбитого стекла всполошил чуткую администраторшу и через минуту женщина появилась на пороге и мы услышали ее гневный голос.
– Интеллигенты, взрослые люди! Летчик, поэт, журналист, – бросила она сердитый взгляд на стол. – Кто б мог подумать, хулиганье, сейчас вызову милицию…
Мы стояли, понурив головы, словно нашкодившие подростки. Перспектива знакомства с милицией встревожила нас. Не было ни малейшего желания получить «телегу» на работу с вытекающими из этого последствиями. Алексею Сичкову, пребывающему на «вольных хлебах» такая угроза была «до лампочки». Он чувствовал себя невозмутимо и уверенно.
– Простите нас великодушно. Это произошло случайно, а не по злому умыслу, – уговаривал Вирский женщину. – Мигом застеклим окно, все будет в порядке.
–На первый раз прощаю, – она осуждающе покачала головой и вышла.
–Инцидент исчерпан, – заметил я. Разбитое стекло напоминало о себе стужей. Кое-как заткнули его подушкой. Утром разыскали в поселке стекольщика и он мастерски вырезал алмазом стекло и плотно вставил его в раму. Администратор заметно потеплела. Дабы в очередной раз не сконфузиться (подальше от греха) решили застолья в номере не устраивать и новогодний вечер провести в ресторане «Пингвин». Нелетная погода на несколько суток задержала поселке и поэтому искали себе занятие. Задание редакции я выполнил, а Сичков, не обремененный служебными обязанностями, находился о власти лирических созерцаний.
В ресторане, единственном очаге культуры и развлечений, после боя московских курантов и тостов засиделись далеко за полночь. Под задушевную беседу хорошо шли напитки. А потом, проваливаясь в снегу и скользя по насту, на непослушных ногах побрели в своему отелю. Его постояльцы, очевидно спали, так как ни одного огонька в окнах. «Опоздали?» – с тревогой подумал я. Алексей потянул за ручку двери– заперта. Дробно постучал кулаком по косяку, прислушались – ни звука.
– Не ночевать же на улице, рискуя околеть, – произнес Леонид. – Поди, ты, Алексей, ослаб, вся энергия в стихи ушла. Посторонись, дай-ка попробую.
Он потеснил от двери кряжистого Сичкова и, сосредоточившись, резко, что есть мощи, потянул за ручку и… дверь вместе с рамой вывалилась на крыльцо. Мы опешили. В глубине отеля вспыхнул свет, послышались шаги. В тишине раздался знакомый голос.