Однажды большой ляпун угодил майору в фуражку, сбив ее с продолговатой, как тыква, головы. Терпение служаки лопнуло, как мыльный пузырь.
– Пане майор, гарно що коровы не литають, – нарушив устав (в строю положено молчать, как рыба, и только ресницами хлопать), посочувствовал ему салажонок Ефим Горилка.
– Мовчать! – оборвал его побагровевший, словно цукровый буряк, Данило и приказал. – Зараз швыдко к черговому за гарматой! Ни за кулеметом … ни мабуть, за автоматом и холостыми набоямы.
На листке бумаги черканул записку дежурному по батальону офицеру. Минут через двадцать рядовой Горилка и еще трое рекрутов принесли из оружейной комнаты автоматы Калашникова и холостые патроны. Дробына вооружился одним из автоматов и по его команде солдаты открыли пальбу по ненавистным воронам. Птицы, испытав шок, проявили массовое недержание, или, выражаясь медицинской терминологией, «жидкий стул», обрушив на майора и его подчиненных содержимое своих кишечников. В результате вторая половина дня была полностью посвящена очистке превратившегося в камуфляж с птичьими отметинами, хэбэ.
Другая часть солдат, вооружившись ведрами, швабрами и щетками, словно палубу авианосца, усердно драила асфальт. Майор кипел гневом, как смола в котле, но на отстрел ворон боевыми патронами без разрешения сурового комбата не отважился. И своих привычек не оставил, устраивая засады. Наиболее ушлые рекруты, внезапно обнаружив майора на плацу, прямо на бегу, галопируя, отдавали ему честь, приложив руку к козырьку фуражки. Однако это их не спасало от утомительно-изнурительных занятий.
– Кроком руш! Нали-во, напра-во! – гудел неутомимый голос Дробыны. Тот, кто угодил в его сети, потом десятой дорогой обходил плац, словно минное поле. Зато на строевых смотрах личный состав батальона химзащиты неизменно получал благодарности от комдива.
В дни торжеств, когда звучали марши военных оркестров, в такт ударам барабанов, чеканя шаг проходили колонны, майор чувствовал себя именинником. Любо-дорого было на него глядеть. Его рыбьи, навыкате глаза, сияли, как фосфор в ночи, а на смазанных салом (не пожалел нацпродукт) хромовых сапогах с высокими голенищами играло солнце. Данило не без гордости осознавал, что наука пошла курсантам впрок и каждый из них вправе претендовать на место в роте почетного караула. И даже воспоминание о вороньей бомбардировке экскрементами не могло поколебать его убежденности.
«СЮРПРИЗ»
В пору, когда периодика – журналы и газеты – были дешевыми, а почтальоны, словно атлеты-тяжеловесы с навьюченными сумками разносили корреспонденцию по ящикам, мои коллеги – журналисты, известные по кличкам Калмык и Узбек преподнесли ко дню ангела сюрприз. Прежде их подарки не отличались замысловатостью: спиннинг, рыбацкий ящик и удочка для подледной ловли, огромный термометр для подъезда жилого дома, который я приспособил на балконе. В жаркие летние дни столбик с подкрашенным спиртом зашкаливает за 50 градусов по Цельсию.
И вот однажды они решили меня поразить оригинальностью.
И поразили: через месяц после подписной кампании спутница жизни неожиданно обнаружила в почтовом ящике журнал «Свиноводство»
– Наверное, вместо «Работницы» по ошибке всучили эту бяку со свиным рылом, – сообщила она, оскорбленная в лучших чувствах, как горожанка, не имеющая подсобного хозяйства со свиньями, козами, овцами, гусями, цесарками, курами и прочей живностью. Не мешкая, отправилась в отделение связи.
– Вы перепутали адресата,– заявила она, сдерживая эмоции. – Я живу не в частном доме, а в девятиэтажке, дачи не имею, а на лоджии свиней держать невозможно и никто не позволит. К тому же в отличие от хохлов, к салу совершенно равнодушна. Жирная пища мне противопоказана. Как, говорится, сто лет мак не родил и голода не было.
Подала квитанцию на журнал «Работница». Сотрудница уточнила домашний адрес и в ячейке стеллажа отыскала доставочную карточку. Не моргнув глазом, произнесла:
– Извините гражданка, но именно по вашему адресу на первое полугодие выписан журнал «Свиноводство». Мы и сами удивились, зачем горожанину это издание, причем единственный экземпляр на весь город? Решили, что из любопытства, ведь физиология свиньи сродни человеческой. Либо из чувства ностальгии бывший крестьянин-животновод увлекся специфическим чтивом.
Удостоверившись в подлинности доставочной карточки, подруга пылко заверила:
– Никто в нашей семье свиноводством не интересуется.
И гордо ретировалась, получив обещание, что журнал «Работница» на подходе. «Кто же мне свинью подложил?» – ломал я голову, ибо подписка была оформлена на мое имя. На одной из дружеских вечеринок, захмелев, переглянувшись с Узбеком, Калмык, спросил:
– Ты, Володя, поди, большим специалистом-ветеринаром стал по части парнокопытных и, особенно, свиней? Хоть бы шматок настоящего украинского сала, когда к столу принес. Обожаю бекон и жареную грудинку, зельц и колбасные изделия…
Оба дружно рассмеялись и, покаявшись, признались:
– Попался нам в руки каталог подписных изданий и сразу родилась идея. Решили тебя порадовать, преподнести сюрприз. Вначале хотели выписать журнал «Гинекология и акушерство». Но тогда у тебя от очаровательных сотрудниц редакции отбоя бы не было. Завидно нам стало, поэтому выбор пал на «Свиноводство». Дешево и круто. Пусть, думаем, кореш, просвещается, все может в жизни пригодится…
Журналы я отвез в родное село, где впоследствии, благодаря знаниям в области генетики и селекции повысилась рождаемость, и свиноводство на сельских подворьях приобрело бурное развитие.
«ДУШКА»
На одном из расплодившихся, словно блохи, городских рынков – средоточия торговцев, покупателей, шарлатанов, шныряющих карманников и мошенников, нередко на своем посту несет вахту молодой мужчина в инвалидной коляске. Прохожие и, особенно сердобольные старушки и милосердные женщины, глядя в его невинные голубые глаза, сочувствуют и жалеют. Кто-то из них положит в шапку или кепку (в зависимости от времени года) горсть монет, другие поделятся овощами и фруктами, горбушкой хлеба, либо другими продуктами. Мужики – угостят куревом или нальют в стаканчик горилку.
Одним словом, проявляют, присущие славянам, да и другим еще не пораженным бациллой алчности и жлобства, гражданам чувство сострадания к человеку, обиженному судьбой, вынужденному таким способом с протянутой рукой добывать себе хлеб насущный. Мизерная пенсия по инвалидности сводится лишь к тому, что жить будешь, но очень худой, т. е. впроголодь. И только немногим из окружения этого «душки» Гены, да сотрудникам угрозыска известно, что инвалид, изловчившись, задушил свою родительницу. Потому-то и «душка», что душегуб.
Дело было так. Его кровная матушка, ведущая разгульный образ жизни, любившая по случаю, да и без случая, заложить за воротник, достала Гену этими попойками с сомнительными, одичавшими от собачьей жизни и нищеты собутыльниками-бомжами. Поздно ночью, когда изрядно окосевшие любители «зеленого змия», напившись до одурения, разошлись, а самые слабые, подкошенные крепким градусом, как серпом, упали хилыми снопами в квартире и дали храпака, воспроизводя «шедевры» камерной музыки, «душка» созрел для активных действий.
Подкатил на коляске к лежавшей на постели родительницы и, изловчившись, сдавил ее горло крепкими пальцами. Пребывая в сильной степени опьянения, женщина не смогла избавиться от этого смертельного капкана и задохнулась без доступа кислорода.
Во время следствия инвалид не отрицал своей вины, поведав, что условия совместного проживания, беспробудное пьянство, сделали жизнь невыносимой, и он решился на этот отчаянный шаг. Но на этом драматическая история, неожиданно приобретя элементы трагикомической, не завершилась. На похороны матери (действительно, матерей не выбирают и не детям их осуждать, еще страшнее лишать жизни) прибыл ее старший сын Вячеслав. Все бы ничего, но за совершенные несколько лет назад кражи, он находился в розыске, скрываясь в бегах. Конечно, сердце не камень, всплакнул по родительнице, запил горе горькой, попенял брательника за дикий поступок, но душить его не стал, родная ведь кровь.