Выбрать главу

— Тётя Геля, ну что вы… (мяу-мяу-мяу). Ложитесь спать. Так ведь просто не делают. Приедет милиция, вскрытие.

— Мож, не будет? — с надеждой. — А мож, перебрал. Ведь бывает?

— Точно сделают. Ай… Подождите, молодые. Она… (неразборчиво). — У меня Лянка малая была… — перешла на шепот.

— Что ты..!

— Пойдемте, я вам нашатыря накапаю.

— Да не хочу ждать… — дверь закрылась, поглощая.

Лежал, как обосранный. Обоссанный, что и в действительности. Вот, алкогольные слезы потекли. Растер лицо грязью. Сел. Вытер и грязь. Холодно. Тучки расчистились, звезды. «Черный ворон» — можно а капелла.

Взял невесту

Тиху скромну

В чистом поле под кустом.

Обвенчальна

Была сваха

Сабля вострая моя.

Калена

Стрела венчала

Нас в той битве роковой.

24/ Светлый денек, тысячу девятьсот восемьдесят какой-то годок. Коля сидит в проеме чердака: ноги на второй от верха перекладине лестницы. Пробует варианты гармонии.

Внизу появляется она. Жест пальцами — к себе.

Глянул — одними глазами. Продолжает свое занятие, наклонив голову, прислушиваясь.

Пришлось ей повыше подняться. Далеко не полезла, остановилась на второй ступеньке снизу.

— Аляньчын предлагает курами торговать!!! — взяла быка за яйца. — Возить в Москву… или в Питер. Там стоят, прямо на вокзале. Мать зарплату получает на птицефабрике… раз в полгода! Все кур тащат. В городе продают.

«Город» — это не Москва и не Питер.

Коля переходит на быстрый бой. Правая рука трясется, как судорога у эпилептика — и в то же время с равномерными тончайшими длительностями, похоже на самое маленькое колесико часового механизма. — Я не буду ничем торговать, — снова расслабленные движения, едва задевая струны — левая просто зажимает весь гриф — ближе — дальше. Вот какая-то музыка…

— Люди в Польшу ездят!

Смотрит в лицо — для чего ей приходится задирать голову. Но больше ничего. Спрыгивает со ступеньки, развернувшись почти в прыжке — спортивно! почти бежит, в дом.

Коля бросает начавшуюся было мелодию. Опять разрабатывает одну руку. Гитару принесла малая. Услышал из комнаты:

— К Коле можно?

только успел сесть; она заходит. Умытая, без косметики.

— Чего в окно не постучала?

— В окно?

— Проехали.

— Я гитару принесла.

— Научить?

— Я умею, — слегка обиделась. — Ты просил.

— Что-то не припомню, чтоб я у тебя что-то просил.

— Лёня Светке сказал, — дальше обиделась.

— Если я пукну — через день об этом услышат три деревни... Ладно. Лёне привет, — взял, положил рядом.

Стоит, не уходит.

— Тебе понравились песни?

— Понравились… — Присела на уголок.

— А какая больше понравилась?

— Про землю…

Перебрал в памяти: — Ну, можно и так сказать, — решил. — Тебе куда принести? когда наиграюсь.

— Полевая, восемь, — обрадовалась. — Это возле магазина…

Сунулась Геля, без церемоний:

— Иди есть, — глянула пронзительно.

— Я пошла, — вспорхнула. — До свиданья, тетя Геля.

Поел куриного супа, помыл тарелку, подумал, не уйти ли с гитарой подальше от дома. Но холодно.

Смотрит с лестницы вдаль: на краю поля маячат кирпичные дома; дальше труба кочегарки. Птицефабрики не видно. Левой рукой за гриф, стал спускаться.

В его комнате, лицом к окну. Недовольная. Куда! — Анжелика в гневе. Ладная какая девушка получилась. Ростом, правда, не задалась — опустил ладони на плечи: локти почти под прямым углом.

— Если хотта это скорая помощь, то пиццикатто — собрание группы «Рух», утешение страдающих.

Дернула плечом.

— Но мысль хорошая, — продолжал. — Можно в Польшу съездить поиграть — поехали?

Обернулась, сбросив руки.

— Мне гаворат, — ударение на «о», — а чаго ён у цябе таки ходзиць? у лахманах…

— Ты скажи — а чё с него взять? с клоуна.

— Я так и сказала.

— Снять? — И действительно, расстегнул молнию.

— Перестань. Если зайдут…

— Ждешь кого-то? Геля на работе. Дом наш.

— Которого никогда не было.

— У меня не было. Мать сдавала. Мне было строго-настрого заказано. Я все равно заходил. Нормальный мужик был, вообще-то. Вроде как диссидент, как теперь понимаю. Я ему посылки получал, он сам боялся.

— …А ты?

— Я не боялся. Вскрытые все, так неаккуратно. Всё книжки мне подсовывал. С самиздатом познакомился в пятнадцать лет. «В ожидании Годо» — ничего не понял. Понял, что так можно.