Коля проглотил наконец, встал.
— Спокойной ночи. Заходи, — кивнул Лёне.
В дверях Лявон. В фуражке, тужурка застегнута.
Только хотел съязвить: стучатся тут только в окно, верно? — как прежде слов остановило.
— Сиди. — Что-то незнакомое в лице.
— Виля умер.
Сердце — ёк. Оборвалось. Виля — единственный, кто его здесь зацепил. Остальные как на ладони. Хотел поговорить, договорить, понял. Умер. Что ж, все умрем.
— Как…
— Трактор въехал в сосну. А Виля сидит. Мертвый.
— Где он сейчас, — и осекся. Сказал как про живого.
— В город увезли, в морг. Обычно не везут. Тут прощаются.
(Тоже такое слово: прощаются. Бережно. Сказал бы: похоронил. Не знал такого Лёню.)
Молчит. — Странно это. Не умирал, не умирал — и вдруг, умер.
— Самое странное, что это про любого можно сказать.
— Так оно да… Он в Анголе был.
— С таким горбом?
— Да я хуй знает… Может, шоферил. Говорю, что люди говорят. Его долго не было, я малой был. Вернулся — тут.
— На зоне..?
— Я хуй… да не. Не. Знали бы. Тут не скроешь.
— Что вообще сказали? от чего?
— Да ни хуя. Дядя Федя смотрел говорит сердце. Дядя Федя конечно… Всех тут лечил. Но ему-те стакан налей — он жабры найдет. — Замолчал.
Коля захотел встать. Лёня толкнул его взад.
— Сиди.
— В чем дело, Лёня?
Лёня отступил на шаг. Смотрит холодно.
— Я конечно знаю, то есть я так предполагаю, что это не ты. Но я тебе советую, пока не поздно… Уезжай. Здесь трупов не было — я говорил. И я не хочу здесь быть, когда всё начнется. Я вперед тебя съебу.
— То есть, ты предполагаешь, что это не… я? Вилю убил?
Захохотал бы в голос. Но вроде случай не тот.
Лёня глядит сверху вниз, даже с каким-то превосходством.
— Помнишь, ты говорил — про людей, про друзей… Тайных. Ты в это дескать не веришь… Так вот он у тебя есть.
25/ — Доброе утро.
— Утро, — передразнила. Решил не обращать.
— Что сегодня — суббота? — «Почему ты дома»: читай.
— А ты не знаешь.
Два дня бродил по лесу. По опушке, между лесом и полем. Далеко. Птицефабрику видел. Близко не подходил. Низкие здания, крыши скатом, четыре. За забором из бетонных блоков, белых, тянутся до другого, далекого, леса. Город наступает. Как наступает, так и отступит. Зарплату не платят. Воочию увидел через пять лет: забор повален, крыша побита, серые стены без стекол. Через тридцать — что будет? Как ни старался, не смог. Может, не доживет.
Виля.
В Виле он увидел ту ненависть — что есть и в нем. Но закоренелей. Глубже. Ненависть Вилю убила. Виля его не убил — и тем кончил себя.
.представил, чем ответил бы — даже рассмеялся. Виля — враг. Меньше врагов — меньше забот. …И что делать с таким, как Виля? Бухать после двух; рядом железный друг трактор. Он бы не отказался.
Она не знала («малая была»). Ни разу не видела. От матери слышала, что помер тракторист. Чувствительностью никогда не отличалась. Нет, отличалась — изредка. Неожиданно. Не тот, значит, случай.
Прямо на его глазах, вдалеке, включились по цепочке фонари. Пока дошел, совсем было темно. На улицах — никого. На речке, где малые сидят, — никого. Опустела без тебя земля — строчка той песни. Как ни гнал, к Виле возвращалось. Вращалось. По разговору если судить — не выбирался дальше соседней деревни. Он ждал этой земляной ненависти; готовился выдержать — даже разочарование какое-то было: попробовали каждый по разу, всё? а во всех возможных составах? И — кончилось.
А нет, не вымерло: отходя от фонаря, увидел в одном окошке синий свет телевизора — и дальше видел во всех. Странно, что у Гели нет. Он бы посмотрел. Какую-нибудь серию какого-нибудь сериала. Включилась музыка из «Шерлока Холмса». Устал хуже, чем когда копал. Нестерпимо хотелось выключить. Я вперед тебя съебу. Что ж ты, Виля.
Геля говорит.
— Уехала. Вчера яшщэ. Грóшы ей дала на билет.
Включился.
— В город? Опять к сестрам?
— Ну. У горад… В Москву. Нейки друг у нее там.
Подождала, поджала губы. — Я сразу сказала-те, — перешла на русский. — Сразу надо было думать. Раз она мать кинула. И тебя кинет.
Коля стоял, вглядываясь в себя. Ничего не чувствует.
— Есть будешь?
— Геля… Я здесь побуду. Если разрешишь. Ты меня не увидишь. Хочешь, наоборот, всё делать буду.
— Разрешаю… — Губы сморщились в усмешке. Первый раз подумал — красивая, наверно, была женщина. — Мне не мешаешь, живи.
Коля вошел в комнату. Гитара. Надо вернуть гитару.