Он вопросительно посмотрел на приятельницу.
- Это мама, - смутилась та.
Про ее родительницу знали мало. Вроде она имела отношение к изданию книг, но подробности Джейн скрывала - стеснялась. Зато старалась помочь друзьям.
Глеб пролистал журнал. Вот, прямо в середине его стихи. Только...
- Их отредактировали, - виновато улыбнулась Джейн.
Понятно. Вместо рваного слога - гладко прилизанный. Ритм выверен, рифмы почищены. Но все равно приятно.
Их учили в школе, что основная работа над произведением начинается после его написания, только руки вечно не доходят. Глеб набрал номер телефона мамы, та ответила не сразу.
- Привет, ма, - нарочито небрежно начал он, - у меня тут стихи вышли... А-а, ты в поликлинику едешь? Некогда? Ага, потом поговорим.
Он постарался скрыть разочарование от друзей, вроде удалось.
Лис деланно вздохнул:
- Снова меня обошла удача. Как жить?
Все рассмеялись. Лис не любил стихи. Парадокс: парень родился с крыльями и совершенно равнодушен к поэзии. Но деваться некуда: обязан до конца жизни кропать лирику. Выбора нет: или пишешь, или расстаешься с крыльями. А Лис считал, что белоснежное оперенье - он так и не перекрасил крылья - добавляет ему плюсов при общении с девушками. В общем, мучился. Преподаватели морщились, но к рифме и ритму придраться не могли - здесь все было, как надо. А вот за отсутствие образности, эмоций и поэтичности парню доставалось, но Лис совсем не переживал.
Глеб пересчитал деньги - вполне прилично. Хватит на хороший подарок. Он убрал купюры в карман, Скарлетт прокомментировала:
- И что богатенький Буратино собирается делать с несметными сокровищами?
Глеб пожал плечами: не хотелось распространяться, но его выдал Лис. Тот брякнул, не подумав:
- Так у Авроры скоро днюха. Думаю, на нее.
- А-а-а, ясненько, - без эмоций ответила Скарлетт.
Она терпеть не могла Аврору Сияющую.
Аврора преподавала в школе верлибр и когда-то была музой умершего Мастера. Говорили, что она тоже подавала надежды, но со смертью возлюбленного из-под ее пера не вышло ни одного стиха. Скарлетт была другого мнения.
- Да она бездарность, - частенько убеждала она друзей, - за нее Мастер и сочинял. Тоже мне, муза! Это другим словом называется.
Глеб в такие моменты отмалчивался.
В их класс Аврора Сияющая пришла в начале учебного года. Глеб принял ее за новенькую и ошибся: она оказалась преподавательницей.
- Ей уже под тридцатник, - насмешливо щурилась Скарлетт. - Наш Поэт втрескался в старуху.
Глеб все понимал, страдал, но ничего с собой поделать не мог. Высокая, стройная ("Кожа до кости", - ехидничала Скарлетт) Аврора казалась Глебу идеальной музой. Одни ее глаза чего стоили: огромные и беззащитные. Глеб мечтал доказать ей, что способен защитить ото всего. Жаль, что Дон Кихот сейчас не в тренде. Глебу иногда хотелось отправиться на подвиги во имя любимой и даже сразить парочку ветряных мельниц.
А вот стихи в ее честь не писались. Глеб пытался, но ничего путного не выходило. У Авроры были прелестные зубки: белые и ровные. Глеб часто сравнивал их с жемчугом. Но не напишешь же такую пошлость? Избито до невозможности. А искать другое сравнение глупо, получается вымученно. Скарлетт часто докапывалась:
- Что ты в ней нашел? Она же на куклу Барби похожа.
Глеб не находил слов. А может, Скарлетт права, и он любит не Аврору, а те чувства, которые она в нем вызывает?
А мама так и не перезвонила...
* цитата А. С. Пушкина из стихотворения "Разговор книгопродавца с поэтом"
Глава семнадцатая. Переводные экзамены
Перед переводными экзаменами их огорошили: председателем комиссии назначен человек со стороны. Глебу было глубоко все равно, но школа стояла на ушах. Особенно преподаватели с факультета критики. Скарлетт раздобыла информацию о новоприбывшем и с гневом вещала:
- Да он ноль без палочки! Ни одной изданной книги, все за свой счет.
Глеб отмахнулся: и с талантливыми поэтами такое случается, это не показатель.
- Да ты послушай! - Скарлетт закатила глаза и продекламировала:
Люблю зимой я в бане
Валяться на диване.
Ведь очень жарко в доме,
Где крыша из соломы.
Лис не выдержал и расхохотался в голос.
- Что это за бред? - Глеб удивился.
- Да у него все стихи такие, вчера в интернете лазила, искала, что это за чудо к нам направили.
- Ну может, он в чужих хорошо разбирается? - предположила великодушная Джейн.
- Как я, - подхватил Лис.
- Кстати, - Скарлетт прищурилась, - я тут читала стихи, которые ты Джейн посвятил. И... - она выдержала паузу, - это очень хорошо. Мне нравится.
Глеб почувствовал досаду: почему друг ему ничего не сказал? Не доверяет?
- Извини, - Лис повернулся к Глебу, - но я не знал, как ты воспримешь. А это слишком...
Глеб понял: все привыкли, что Лис пишет так себе. И видимо, когда тот написал что-то стоящее, просто побоялся, что друг не оценит.
- Забили, - ответил он. - Когда решишься, тогда покажешь.
- Могу сейчас, - неожиданно предложил тот.
Глеб пожал плечами: почему-то эта ситуация его задевала.
- Давай.
Лис откашлялся, откинул волосы назад, входя в образ, и неожиданно выдал:
По капле хладнокровия
Твой отмеряет взгляд.
Любовь сильнее морфия,
Поэты говорят.
А ночью всё инаково:
Толкаешь парапет.
В романе у Булгакова
Финал ещё не спет.
Стихи были стоящие. Глеб ощутил что-то похожее на зависть. Почему это не он написал? Как этот рохля умудрился сочинить такое? Никто от Лиса не ждал ничего подобного. Вот что значит правильно выбрать себе музу. Ай да Джейн! По ней и не скажешь, что она способна вызвать такие чувства. А Лис продолжал:
Нагую, между высями
Тебя несёт метла.
И главы, где мы вписаны,
Не выгорят дотла!*
Лис закончил и уставился на Глеба, а тот мялся.
- Нормально, - наконец, он выдавил из себя. - Скарлетт права, стихи хорошие.
Лис кивнул, но по нему было понятно, что он надеялся на большее. Глебу стало неловко, а потом он отмахнулся от переживаний: это у Лиса случайно вышло. Пусть еще докажет, что он лучший поэт.
- А у тебя что нового? - перевела разговор в другое русло Скарлетт.
Глеб задумался: у него - ничего. Аврора выстроила вокруг себя бастион укреплений. Он пытался достучаться, но они общались на разных языках. Он вызвал из памяти последнюю встречу.
Глеб специально задержался после уроков. Аврора вышла, как всегда по понедельникам, полтретьего. Глеб подошел:
- Я провожу.
Некоторое время они молчали, потом Аврора не выдержала:
- Глеб, не надо.
Опять слова. Целый частокол из слов, за которым так легко спрятаться.
- Чего не надо?
- Всего этого. Провожаний, твоих писем. Я не хочу их читать, но не могу справиться с собой. Мне хочется их читать.
- Ты боишься?
Аврора устало взглянула на него:
- Как ты не понимаешь? Да! Я старше тебя на тринадцать лет, это слишком много.
Глеб вскипел:
- Да плевать на возраст! Это шелуха, которую придумали люди. Если ты меня не любишь, так и скажи!
Она остановилась, затем с трудом ответила:
- Я мечтаю тебе это сказать, но не могу. Просто не требуй от меня сейчас ничего. Пожалуйста.