Старик повернул ручку дальше. Искаженные голоса и обрывки музыки. Потом раздался звучный голос: «Пионерское достижение Амелии Эрхарт, первой женщины, совершившей перелет через Атлантический океан, через год после легендарного одиночного безостановочного перелета Чарльза Линдберга на его одномоторном моноплане „Дух Сент-Луиса“…»
– 33 часа 32 минуты из Нью-Йорка в Париж, – шепотом повторил Отто.
«В прошлом году миллионы людей по всему миру следили за сообщениями в газетах или по радио. Все это время Линдберг был вынужден провести без сна, – настойчиво подчеркнул голос, – он летел без сопровождения и преодолел весь путь без навигационного устройства, что до сих пор считалось невозможным. И теперь Амелия Эрхарт доказала, что женщины в летном таланте ничуть не уступают мужчинам. Всего за 20 часов и 40 минут ей удалось пересечь Атлантику на трехмоторном фоккере „Френдшип“, совершив перелет между Уэльсом и Ньюфаундлендом».
Ньюфаундленд. Слово гулко отозвалось в голове у Отто.
– Сколько стоит этот приемник? – спросил он без малейшего берлинского диалекта.
Продавец назвал сумму, и у Отто закружилась голова. Придется отдать все свои накопления. Ну и пусть. Оно того стоит. Его мать сможет слушать концерты, а он больше узнает о мире. Он представил ее лицо, зная, что она упрекнет его за расточительность, но все равно улыбнется – как девчонка, которая качает головой, сияя от радости, когда ее приглашают на танец, и вскоре после этого взмывает над паркетом.
– Можете его для меня забронировать? Я вернусь сегодня же вечером и заплачу.
Продавец недоверчиво моргнул.
– Три часа. Не больше.
– Договорились.
Отто пожал пожилому мужчине руку.
Семья собралась за кухонным столом. Карл неуклюже покрутил кнопки нового радиоприемника.
– Убери руки, еще сломаешь. Он мне дорого обошелся.
По лицу Карла пробежала дрожь. Из уставших глаз хлынули слезы. Отто с растерянным видом стоял рядом. «Чтобы сделать громче, нужно повернуть сюда», – подумал он, не в силах выговорить ни слова из-за комка в горле.
Директор школы разглядывал непохожую пару, сидящую перед его письменным столом. Видимо, мать и сын, но парень, судя по всему, тот еще фрукт. Его возраст определить непросто. И кто кого привел, тоже неясно. Директор с любопытством откинулся на спинку стула. Парочка будто сошла со страниц карикатурной газеты. Он взял круглые очки, выжидательно вытер заляпанные стекла и решил для начала ободрительно кивнуть парню.
– Зачем ты пришел к нам?
– Хочу учиться.
– Чему же?
– Если б я знал, меня б тут не сидело.
Отто почувствовал взгляд матери и постарался говорить правильно.
– Чем занимается твой отец? Не хочешь пойти по его стопам, учиться ремеслу?
– Он работает на фабрике.
– А, ясно.
– Отец Отто погиб незадолго до его рождения. Он был цирюльником, – поспешила Анна на помощь сыну.
– Война. Да. Война… Мне очень жаль. А на какой фабрике работает твой отчим?
– То тут, то там – смотря где он нужен. А нужен он всегда.
Отто и сам поразился, что представил Карла в столь хорошем свете.
– Дай посмотреть на твои оценки.
Отто протянул ему папку. Директор задумчиво пролистал бумаги за первый год учебы Отто.
– Теперь все будет иначе, сначала я не знал, как нужно, а теперь понял.
– И?
– Это как качать мышцы: неважно, насколько больно, нужно просто продолжать.
– Ты занимаешься спортом?
– В секции «Спортклуб Лурих 02». Я борец, уже участвовал в окружном чемпионате. А еще мы читаем Карла Маркса.
Директор изумленно поднял взгляд.
Перемена оказалась сложнее, чем ожидалось. Новый учебный материал давался Отто без особого труда, но он чувствовал себя чужим среди одноклассников из зажиточных семей. Их движения, язык, манеры – все было другое. Вскоре начались первые желудочные колики. Он поспешно выбегал в туалет. Иногда его рвало, в другие дни – мучил непрекращающийся понос, лишавший его сил. Отто устало плелся в школу и спал во время занятий. Его крепкая фигура вызывала у одноклассников уважение, и потому открыто его не трогали. Отто столкнулся с немым противостоянием обывателей, с силой скрытого отторжения. Никто не нападал в открытую – и как ему было защищаться? Вскоре от него остались одни страдания. Докучливый второстепенный персонаж, который рано или поздно растворится в воздухе. Он все чаще пропускал занятия, бродил по улицам и по зоопарку, беспокойно, словно что-то искал.