- Почему Анну задержали? – однако вопрос он вопрос таким спокойным и уверенным тоном, которого от него никто не ожидал.
- Ее арестовали по подозрению в убийстве Шумина Андрея, - ответила Городовая, глядя прямо в глаза Максима.
- Чего?! – хохотнул Максим, становясь на мгновение похожим на себя прежнего, - убийства Шумина?! Да она в жизни мухи не обидела!
Городовая с Крашниковым даже растерялись – какое дело Максу до Анны Андреевны, когда у него самого назрели серьезные проблемы и почему он ведет себя так, словно ему ничего не угрожает.
- Макс, почему ты ведешь себя так, будто ничего не происходит?! Зачем ты покупал наркотики – ты наркоман?! Как ты можешь объяснить все это? – Городовая не выдержала и решила как можно скорее прояснить ситуацию.
Максим тяжело опустился на свободный стул и, выдержав паузу, со вздохом сказал:
- Я не наркоман. И никогда не был им.
В кабинете снова повисла пауза. Следователи с недоумением ожидали объяснений от Максима, но вдруг раздался голос Алены, глухой, как из подвала:
- Он не наркоман. Это его сестра.
Три пары глаз уставились на Алену – две с изумлением, одна – с сожалением и с примесью вины.
- Я наконец-то нашла нужную информацию в базе учета происшествий, - продолжила Алена ровным, каким-то не живым голосом. – Три года назад его сестру изнасиловали, однако доказать этого не удалось. Никого не осудили. Кстати, одна из наших жертв – Павел Лавров, опрашивался как раз по этому делу…
Теперь Городовая с Крашниковым, раскрыв рты, переводили взгляды от Алены к Максиму, ожидая продолжения истории. Они были настолько шокированы, что не задали ни одного вопроса. Тем временем, Алена продолжила.
- Изнасилованная девушка страдала тяжелейшей депрессией, которая почти не поддавалась лечению. Спустя какое-то время она уже не могла обходиться без таких сильных антидепрессантов, рецепты на которые строго лимитированы, и вскоре семье девушки пришлось находить незаконные пути для приобретения этих препаратов.
- Боже мой, - наконец произнесла Городовая. Ее бросило в жар - это что же получается – Максим по всем параметрам подходит под психологический портрет маньяка, которого они ищут?! И травмирующая ситуация, и маркеры… Любимая сестра, с которой случилось ужасное несчастье… Бездействие органов власти, здравоохранения и местного самоуправления, которое могло породить ярость и желание любым способом привлечь внимание этих структур к своему горю… Опять всплыло имя Лаврова – что если он был причастен к изнасилованию девушки и Макс узнал об этом и отомстил ему?!
Городовая взглянула на Крашникова, который выглядел таким же ошарашенным, очевидно рассуждая схожим образом.
Максим все это время молчал, не пытаясь оправдываться и вообще не пытаясь ничего объяснить. Он словно замкнулся, ушел вглубь себя и его не беспокоило то, что происходит вокруг. Алена немного помолчала, а потом, с мольбой во взгляде обратилась к Городовой:
- Оксана, ты ведь уже знаешь, что произошло дальше? Я не могу произнести это вслух.
- Я так понимаю, девушка в конце концов покончила с собой… – Городовая заговорила, ни к кому конкретно не обращаясь. – И, надо полагать, она умерла от кровопотери, сделав глубокие порезы на своих руках…
В кабинете повисла звенящая тишина. Все присутствующие ждали, что ее нарушит Максим – опровергнет эти ужасные совпадения, объяснит, наконец – что происходит, аргументировано заверит всех присутствующих, что это не его рук дело… но он молчал., а все остальные не считали, что вправе торопить его. Через какое-то время он словно проснулся, оглядел каждого из присутствующих, тяжело вздохнул и произнес:
- Ее звали Лида. Она умерла год назад, ей тогда только исполнился двадцать один год, - и снова замолчал.
28
- Черт! Черт!! Черт!!! – в негодовании шипела Городовая, вышагивая взад вперед по коридору. Они с Крашниковым и Аленой вышли из кабинета, оставив там Максима, так и не давшего каких-либо вразумительных объяснений. Его состояние сложно было понять – то ли он горевал, заново переживая происшествие со своей сестрой, то ли впал в какие-то воспоминания… то ли он был виновен в том, что происходило в последний месяц и теперь не собирался ничего объяснять, так как понял, что раскрыт и ему не уйти от правосудия, то ли даже не подозревал, в чем его можно обвинить и поэтому не пытался оправдываться.