Марциана быстро открыла глаза и с изумлением увидела, что Генрих смотрит на нее с печальной улыбкой.
— Я думала, вы придете в бешенство… Конечно, жена не должна вмешиваться в дела своего мужа, но я не могла чувствовать себя спокойно, зная…
— Зная что?.. Какое доказательство моего дурного поведения представили тебе?
— Вас видели в лесу с двумя женщинами… вы обнимали их и смеялись… — она прикусила нижнюю губу, опасаясь, что теперь уж точно разозлит супруга.
Генрих нахмурился:
— Я хочу знать, кто посмел рассказывать тебе эти сплетни.
Но Марциана не хотела выдавать Лизхен и потому упрямо молчала.
— Ты ставишь меня в трудное положение. Мне остается только надеяться, что ты поверишь мне. Боюсь, что не смогу доказать свою невиновность. Но если я и разговаривал с какими-нибудь женщинами, то, поверь, это не имеет никакого отношения к нашему разговору. Все, что я могу сказать в свою защиту — то, что никогда не желал любви проституток.
Марциана хотела высказать ему свои сомнения, но опять смолчала.
— Говори, что ты хотела сейчас сказать, — потребовал он. — Я не могу защищать себя против невысказанных обвинений.
— Вас нельзя было назвать неопытным, когда… когда…
Марциане было сложно облечь свои мысли в слова, и она беспомощно взглянула на мужа. Генрих осторожно коснулся ее плеча, и сквозь тонкую ткань платья она ощутила теплоту его руки.
— Марси, милая моя, — он с тревогой смотрел ей прямо в глаза. — Я не был святым до встречи с тобой. Но вся моя прежняя жизнь не имеет к тебе никакого отношения. И не только потому, что у меня сейчас на это нет времени. Я даю тебе слово чести, что не имел связи с падшими женщинами и не собираюсь этого делать в будущем. Я — не Кассель фон Луттерштейн.
— Я… поняла… — пролепетала Марциана, чувствуя, как напряжение покидает ее, а сомнения рассеиваются, словно их никогда не существовало. — Теперь я вижу, что вела себя глупо.
— Так ты мне веришь?
— Да. Верю.
Генрих протянул ей руку и, когда Марциана приняла ее, помог ей подняться на ноги.
— Мы закончим наш разговор наверху, — с этими словами он взял со стола графин с вином. Заметив удивленный взгляд супруги, Генрих пояснил: — Я не хочу вызывать слугу. Захвати с собой бокалы.
Марциана послушно выполнила его просьбу и направилась вслед за мужем к выходу из гостиной. Генрих открыл дверь, пропуская жену перед собой, но когда она оказалась рядом с ним, он внезапно обнял ее свободной рукой и прижал к стене.
— Моя милая женушка, прости меня, — жарко зашептал он ей на ухо. — Я так долго скрывал свои чувства и желания… Мне не хотелось пугать тебя.
Чуть не выронив бокалы, супруга испуганно взглянула на него:
— Что… что вы хотите этим сказать, мой господин?!
— Ты заслужила наказание за то, что плохо думала о муже. Наступило время показать тебе, на что я способен.
Его бархатный голос на этот раз напомнил уже не урчание короля зверей, а рокочущее мурлыканье Лорелеи, когда та бывает чем-то довольна. Каждая клеточка тела Марцианы напряглась так стремительно, что она испугалась теперь именно себя саму. А супруг вдруг выпустил ее и, как ни в чем не бывало, пошел по направлению к их апартаментам.
ГЛАВА 31
Возле своих покоев Генрих резко остановился и распахнул перед женой двери.
— Прошу ко мне, любимая. Сегодня ночью я не собираюсь отпускать тебя ни на одну минуту. И не хочу, чтобы мои планы нарушились только потому, что маленькая Анна снова спит в твоей постели.
— Но меня ждет Ванда… — попыталась остановить мужа Марциана.
— Значит, она ждет напрасно, — Генрих обхватил жену за талию и почти втолкнул в свою комнату.
В кресле возле камина дремал Петер. Услышав шаги, он подскочил и стал смущенно приводить себя в порядок:
— Мой господин, я не думал, что вы так быстро придете…
— Я не сержусь. А сейчас отправляйся на кухню. Там уже вовсю идет пир. Сегодня ночью ты мне не понадобишься.
— Но, господин, вы же не собираетесь сами раздеваться?
— Я это делал очень много раз. Не надейся, что я пропаду без твоих услуг. К тому же… сегодня ночью мне будет прислуживать госпожа. Будь хорошим парнем и быстрее уходи, пока ты не смутил баронессу окончательно.
— Слушаюсь, господин… Но… может, следует поправить огонь в камине, господин?
— Я тебе уже все сказал, Петер… — Генрих говорил очень спокойно, но в его голосе зазвучал металл, который отчетливо услышали и слуга, и супруга.
— Разумеется, мой господин, — слуга резко прекратил глупый спор и, поклонившись хозяевам, наконец соизволил покинуть комнату.
Марциана с трудом поборола смущение:
— Мой господин, мне кажется, он понял, что вы имели в виду…
— Вполне возможно.
— Мне не нравится, что вы так откровенны в разговоре со своим слугой.
— Я не привык скрывать свои мысли и желания, — усмехнулся Генрих. — И намерен сегодня доказать тебе это, моя дорогая.
Марциана нервно облизала внезапно пересохшие губы и уже не сопротивлялась, когда Генрих провел ее в свою спальню. В камине весело потрескивал огонь, свечи горели везде, включая столик у камина. Отраженное пламя свечей и камина играло яркими бликами на темно-синих шторах, на золотистой кайме и кистях, рисуя мерцающие дорожки на винно-красном турецком ковре и бросая трепещущие тени на стены и окна.
— Наполни бокалы вином, моя маленькая служанка, а я поправлю огонь в камине.
— Я никогда не пила так много, — прошептала Марциана, осторожно ставя дрожащей рукой бокалы на маленький столик.
— Ты собираешься не повиноваться самому первому приказу этой ночи?
— Нет, мой господин, — покорно произнесла она, подавляя дрожь при мысли о том, что, прежде чем закончится эта ночь, он сможет отдать еще очень много приказов…
— Прекрасно. Вечер становится обещающим…
Генрих опустился на колено перед камином и осторожно пошевелил дрова щипцами. Огонь немедленно вспыхнул с новой силой и яростно загудел в дымоходе.
Нервно посматривая на него, Марциана налила вино в бокалы. Ее тело уже само ждало необычных прикосновений… сердце билось учащенно… дыхание стало прерывистым, а кожа подрагивала в предчувствии ласки…
Генрих все еще стоял перед камином. Языки оранжевого пламени освещали его лицо, и яркие красно-синие блики падали на его фигуру. В комнате стало невыносимо жарко… Оранжевый свет свечей отражался на атласных драпировках постели, делая ее уютной и зовущей… Дрожь в теле девушки еще больше возросла… Барон внезапно выпрямился, и Марциана увидела, как потемнели от желания его глаза, в которых мерцало пламя огня…
— Ты замешкалась… Я ожидал, что моя рабыня сообразит расстелить нам постель….
Надеясь, что освещение комнаты не позволяет увидеть, как она покраснела, Марциана молча подала ему вино и направилась к кровати, чтобы выполнить его приказание. Откинув угол одеяла, и поправив подушки, она повернулась к мужу и увидела, что он устроился на небольшом диванчике возле камина.
— Мне нравится, как ты двигаешься. Словно плывешь. Распусти волосы…
Чувствуя, что стало трудно дышать, Марциана послушно подняла руки и освободила от заколок волосы, разрушив прическу, которую Ванда старательно сооружала для сегодняшнего праздника.
— Мне нужна щетка, чтобы причесаться, — слова застревали в ее горле.
— Я помогу тебе. Иди сюда.
Она приблизилась к нему и мгновенно ощутила желание, исходившее от мужского сильного тела. Когда же он нежно коснулся ее волос, Марциана явственно услышала, как у него перехватило дыхание. — Мягкие, как шелк…
Генрих погрузил свои руки в ее длинные волосы и, приподняв их, осторожно пропустил сквозь пальцы. Затем он медленно притянул ее к себе и бережно коснулся горячих губ… Этот поцелуй был невероятно нежным, томительным и возбуждающим… Грифенталь, словно пчела медом, наслаждался вкусом ее губ, легко касаясь их языком, как бы пробуя их сладость. Ощущения, которые он зажигал в ней, были волнующими, тревожными и страстными, им невозможно было противостоять…