Пьянчужке нечего было сказать, точнее, он не знал. Да, конечно, он осознавал свою вину, но что толку теперь каяться? Что он мог сказать? И он просто молчал. А Мария продолжила:
— За лесом, за лугом
Поле вспахано плугом.
В том поле камень стоит,
Под камнем сердце лежит.
Тоскливо телу без сердца,
Сомнение губит деревья:
Корни грызет да соки сосет.
Принеси сомнению сердце –
Станет земля добрее, а лес зеленее.
Слышал такое стихотворение?
— Нет, но о чем-то подобном мне говорила яблоня.
— Яблоня с ним говорила, — усмехнулась Мария.
— Да! И она просила найти Бабу Ягу, и взять у нее сердце для сомнения… Какие-то особенные камни.
— Вот такие? — Мария протянула полную отборных гранатов ладонь к Пьянчужке.
— Да. Наверное. Как же это так? — Пьянчужка сделал не то неуверенный полушаг вперед, к Марии, не то напротив, полуторашаг от нее. — Почему у тебя?
— Да ты ведь сам уже все понял! Ты когда-нибудь слышал, что природа — церковь сатаны? Если связываешься с природой, будь готов, что дикая природа пробудится и в тебе. И не важно, что ты там собираешься делать и как сопротивляться. Лес тебя изменил навсегда. А теперь ты умрешь, и тебе это не понравится. Солнце не будет светить тебе — это уж точно!
— Ты это серьезно? — Пьянчужка начал перебирать в голове варианты. Его лихорадило.
— Впрочем, не ссы. Ты был мертв уже в самом начале сказки. Ну что, пришло время получать дар свободы, о которой ты так мечтал.
— Нет. Это какой-то бред
— Верно. Тут кругом бред — куда не плюнь. Руки бы вырвать Автору!
— Кому?
Мария его проигнорировала.
— Так ты готов принять свободу?
— Не в таком виде…
— Трус. Ты никогда не заслуживал своей свободы. И ты ее не получишь даже из рук смерти — уж можешь верить мне
— Ты меня презираешь. Это справедливо… — Пьнчужка пятился, но как-то слишком неуверенно.
— Не презираю. Я просто разочарована. А я верила в твой потенциал. Я верила, что твой камень будет большим и ярким, как лучшие экземпляры из корон монархов. И не надо тут изображать раскаявшегося грешника. Будь хоть перед ликом смерти честен.
— Ты не убьешь меня! Я не верю!
— Ты был мертв с самого начала. Я лишь ставлю точку.
Пьянчужка хотел еще что-то возразить, но язык и тело больше не слушались его.
— Обычно, я сама не вмешиваюсь. Люди делают все сами, — сказала Мария и погрузила свою руку в его грудную клетку сквозь кожу и кости, рассекая мышцы до самого сердца. Там, в недрах плоти, искала она что-то. Боли не было. Никаких мук. Только что-то мешалось в груди Пьянчужки. Что-то небольшое и твердое, как камень. Тут он почувствовал давление на сердце. Оно сжалось от ужаса. — Но тут особый случай! Мы любили друг друга. Куда уходит любовь? Была ли она на самом деле? — и Мария рванула камень наружу. Небольшой гранат. Не самый красивый, но все-таки драгоценный.
Сознание Пьянчужки меркло. В глазах темнело, покидало его чувство жизни, поглощая сначала периферию зрения и постепенно смещаясь к центру. Он уже ничего не видел и только услышал еще одну фразу:
— Не бойся и не сожалей, а просто поверь: убивать или умирать — все едино.
Вот и все.
Тишина. Только березы переговариваются с ветром. Только темное небо и черное очертание домов, дорог, города, деревьев и трав. Нет Луны. Не светят звезды. Только ветер нагнетает сплетни, пытаясь преодолеть безмолвие живой природы.
Нет, Смерть не приносит свободы!