— Видеть больше не хочу этот кусок дерьма, — сказал Бедло. — Достаньте немного огнесмеси, и я покажу, как надо жечь.
Пардью смотрел на пять склоненных голов перед ним. Пятеро верных его прихожан стояли вокруг него полукругом. Лица их всех были ему знакомы, хотя и были скрыты густыми тенями от склоненных голов. Айятани не ожидал снова увидеть Логира, но Логир был здесь — шестой прихожанин — и смотрел прямо на него. Он не склонил голову в молитве Императору. Пардью задержал на нем пристальный взгляд, продолжая читать последнюю молитву, и Логир медленно опустил голову и закрыл глаза.
— Ты вернулся, — сказал Пардью, когда остальные ушли.
— Человек ищет утешения и укрепления силы там, где может, — не моргнув, ответил Логир.
Пардью хотел сказать что-то еще, но не мог придумать, что именно.
— Ты хотел узнать, доставил ли я осколки? — спросил он наконец.
— Нет, — ответил Логир. — Добрый вечер, айятани.
— Император хранит, — машинально произнес священник, и Логир проскользнул через низкую дверь в темную аллею на улице.
Пардью поспешно спрятал молитвенник под одежду, приготовившись последовать за рабочим. Он хотел посмотреть в лицо Логиру, но не знал почему. Впрочем, это не имело значения; он все равно опоздал. Когда Пардью вышел в аллею, там не было никого, даже мальчика.
Люди на Рередосе редко ходили группами. Группы местных жителей вызывали подозрение у солдат оккупационных войск и заставляли глифы нервничать. Допускалось ходить по двое, но лишь женщины и дети могли ходить по трое и больше, и то не всегда без помех.
Поэтому ячейка Бедло не могла идти к тайнику в полном составе, и Бедло приказал своим подпольщикам разделиться и следовать разными маршрутами.
Бедло хотел бы, чтобы старый айятани поддержал их, но не знал, придет Ревере или нет. Бедло не был его начальником, и знал, что если Ревере перед кем-то и отвечает, то лишь перед Императором. Поэтому Бедло мог лишь сообщить ему время и место нападения и ждать. Но Бедло был начальником Шуи, и приказал ему идти к месту сбора вместе с новым рекрутом Эйлли. Бедло знал, что Шуи сообразительный и ловкий парень, который без проблем смог бы завербоваться в Имперскую Гвардию, если бы война не отрезала Рередос от Империума; но Бедло еще не доверял Эйлли, который лишь недавно присоединился к подпольщикам и мог оказаться обузой.
Бедло приходилось доверять Маллету, несмотря на напряженные отношения между ними. Выбора просто не было: наемник фактически сам себе закон. Он был непредсказуем, но когда доходило до боя, на него можно было положиться. Бедло иногда думал, не перейдет ли Маллет на сторону врага, если его перестанет устраивать нынешнее положение. Это бы его не удивило.
Бедло заметил Маллета на полпути по главной дороге, ведущей к агро-галереям; наемник шел на юг, направляясь прямо к указанному месту, почти под прямым углом к пути Бедло. Сам Бедло шел почти в точности с востока на запад, мальчикам же он указал более длинный путь, в обход нижних западных кварталов улья, ведущий к северу от их места назначения.
Участники ячейки должны были встретиться у тайника и дальше идти вместе, но не такой группой, которую бы легко заметили вражеские охранники, патрулировавшие у окраин агро-галерей.
Бедло сейчас хотелось бы иметь аугметику. Он начинал чувствовать себя слишком заметным среди рабочих, которые жили, ели и спали в этих кварталах. Но его снаряжение выглядело достаточно убедительно, и он приспособил старую крышку фильтра, чтобы было похоже, будто фильтр прикреплен к его груди. На первый взгляд его можно было принять за сельскохозяйственного рабочего, хотя более подробный осмотр выдал бы его. В стандартном снаряжении рабочего был замаскирован огнемет, который Маллет вычистил и приготовил к бою. Бедло лишь надеялся, что огнесмесь, которую сумел достать Маллет, чтобы заправить резервуар хотя бы наполовину, действительно будет гореть.
Мальчишки по всей планете были одинаковы, и Шуи с Эйлли не являлись исключением. Аугметика не делалась рабочим очень давно, и мальчики, работавшие в галереях, не отличались от тех, что жили в улье или на «ничейной земле» — в районах между агро-галереями и ульем. Вражеские солдаты иногда охотились на них ради развлечения, но даже будучи легкой добычей, они были шумными надоедливыми маленькими засранцами, и по большей части их не трогали.
Маллет предпочел обойти зигзагом по краю улья, чем лишнее время ждать поблизости от галерей. Он не доверял открытым пространствам или ровным рядам туннелей, тянувшихся на большие расстояния. Ему не нравился слишком упорядоченный вид этого места. Куда спокойнее он чувствовал себя в улье, где невозможно разглядеть что-то дальше следующего угла или перекрестка, и где никто не заметил бы его с любого расстояния, особенно эти проклятые глифы. Он пробирался по аллеям и переулкам, по дворам зданий с разбитыми окнами, и по бесконечным крытым переходам. Чем выше — тем хуже.
Тайник был спрятан в старом бункере для сушки хмеля на ничейной земле, в одном из полудюжины втиснутых на клочок земли, слишком маленький для них. Окружающие здания, не больше четырех этажей в высоту, стояли вплотную друг к другу. Казалось, они выпирают наружу, отбрасывая густые тени на окружающие их мануфакториумы, в которых когда-то располагались пивоварни и бродильные чаны, а теперь гнили мясистые фиолетовые стручки и корни, служившие продовольствием противнику. Узкие темные круглые здания с островерхими крышами и вентиляционными колпаками над трубами оказались абсолютно бесполезны для оккупационных войск Великого Врага. Оккупанты пытались хранить в них продукты — с прискорбным результатом. В сухом теплом воздухе, хорошо подходившем для хмеля, их растения сгнивали, едва их успевали туда поместить, и получившаяся пенистая черная жижа никуда не могла быть использована. Гнилое месиво так и было брошено вместе со зданиями.
Логир вошел в сушильню в южном углу площадки. Он мог ходить здесь свободно, его аугметика служила пропуском практически во все сельскохозяйственные районы. Он легко мог заметить подпольщиков из улья, но они его не узнают, а вражеские патрули здесь редки. Глифы в основном парили дальше отсюда, над галереями — слишком далеко, чтобы патрули экскубиторов действовали эффективно. Местное население не интересовалось сельскохозяйственными культурами оккупантов и только те, кто непосредственно работал с этими зловонными растениями, могли оказаться поблизости от их зарослей. Для присмотра за рабочими здесь хватало охранников, но за три года оккупации они обленились и расслабились, а из-за беспрепятственного доступа к продовольствию стали толстыми и медлительными.
В сушильне было тепло и сухо, и больше ничем не пахло. Гнилые стручки быстро превратились в жижу, которая потом затвердела, образовав на полу гладкую черную поверхность толщиной около тридцати сантиметров. Остались отметки на стенах на высоте метра от пола — там, где был когда-то сложен урожай стручков, но за исключением этого не было никаких признаков того, что сушильню использовали для чего-то еще.
Большую часть этих трех лет ни свои, ни чужие не приближались к заброшенным сушильням, и они стали удобным перевалочным пунктом для товаров, провозимых через ничейную землю, и подходящим местом для связи между подпольными ячейками улья и агро-галерей.
Логир надел на свои аугметические ноги прорезиненные бахилы, чтобы меньше скользить на гладкой стеклоподобной поверхности, и пошел проверить оружие из тайника, разложенное на носилках и в импровизированных контейнерах в другом конце помещения, рядом с большой ручной тележкой. С начала деятельности их ячейки Озия накопил приличный склад оружия, и им было чем поделиться ради правого дела.