Логир вытащил из брезентового чехла лазган и поднял к плечу. Потом достал прицел и прикрепил к лазгану. Секунду он подержал оружие в руках, потом снял прицел и спрятал все обратно. То же самое он проделал с автопистолетом, потом осмотрел огнеметные резервуары, аккуратно поставленные в ряд на штабель носилок. Никакое оружие здесь не было полностью боеготовым, все было разобрано на части, боеприпасы и огнесмесь хранились отдельно — таковы были инструкции Озии.
Если противник найдет тайник, то не сможет немедленно использовать оружие против местных рабочих, а к тому времени, пока они смогут собрать и зарядить оружие, недалекие умы вражеских солдат, возможно, будут уже отвлечены чем-то другим, более важным.
Однако это оружие не смогут сразу использовать и бойцы сопротивления, поэтому, если противник застанет их здесь, им лучше быть уже вооруженными.
Маллет сидел на корточках, сняв туфли и носки и аккуратно положив их рядом; он всегда разведывал обстановку, и раз взглянув на черный блестящий пол, понял, что не падать на нем возможно только если ходить босиком. Прижавшись спиной к стене сушильни, он наполовину спрятался за штабелем носилок, на которых стояли огнеметные резервуары. Он собирал, проверял и снова разбирал оружие, методично переходя от лазганов к автопистолетам, а потом к огнеметам, проверив сначала маскировку и бурдюки с вонючим пойлом, которое только враг счел бы пригодным для питья.
Когда в единственную дверь в сушильне вошел Бедло, Маллет инстинктивно поднял автопистолет, который только что проверил, и нацелил его на командира. Бедло не видел Маллета несколько секунд, а Маллет никак не обозначил свое присутствие, наслаждаясь ощущением могущества и власти. Бедло понял, что наемник здесь, только когда вошли Шуи и Эйлли, спотыкаясь друг о друга и скользя на гладкой поверхности, на которой не держались подошвы их ботинок. Мальчишки не могли удержаться от смеха, поскользнувшись и проехав несколько метров сидя. Маллет прицелился и выстрелил в стекловидный пол между ними. Это было как будто разбить леденец молотком. Осколки окаменевшего растительного сока брызнули в воздух, сверкая на свету, словно черные бриллианты, и со звоном посыпались обратно на блестящую черную поверхность пола и на одежду и волосы мальчиков.
Шуи упал на пол и скорчился в приступе тошноты — от выстрела гнусное зловоние стручков пробудилось с прежней силой. Эйлли, пытаясь увернуться от осколков, поскользнулся и врезался в штабель носилок, опрокинув несколько пустых резервуаров для огнеметов, и их пришлось собирать снова.
Маллет поднял взгляд на Бедло, единственного человека, стоявшего на ногах, злобно глядя на него, и спросил:
— Что?
Логир видел, как все четверо подпольщиков вошли в сушильню, и задержался еще на секунду или две, на случай если подойдут другие, но вокруг больше никого не было видно. Рабочий уже начал уходить, когда в здании раздался выстрел, но Логир не стал задерживаться, чтобы узнать, что за безумие творится внутри. У ячейки из улья была своеобразная репутация, порожденная списком злоключений, катастроф и безумных поступков, к которым часто добавлялась эффектная отчаянная бесшабашность. Поэтому Озия выбрал их, и поэтому Логир никогда не считал их настоящей угрозой.
Шуи разрывался между смехом над Эйлли, пытавшимся встать на ноги, и тошнотой от вони, исходившей от осколков. Потом он заметил противостояние между Маллетом и Бедло. Подумав секунду, он подмигнул и громко расхохотался, копируя смех айятани Ревере, взявшийся за секунду словно ниоткуда. Эйлли перестал пытаться встать на ноги, Бедло обернулся в сторону Шуи, а Маллет вернулся к проверке оружия. Заклятье было снято.
— Грузите все на тележку, — приказал Бедло. — Я хочу скорее выбраться отсюда.
Логир смотрел, как тележка катится по узким переулкам трущоб. На нижних уровнях улья всегда существовали трущобы, но после начала войны и оккупации, это место стало более темным, более мрачным и более зловещим. Здесь обитали неполноценные люди, ставшие инвалидами из-за работы в агро-галереях или оккупации, люди, потерявшие конечности, изувеченные, ослепшие, оглохшие, израненные, которым не суждено было получить аугметику, доступную в других мирах Империума. Они влачили свое жалкое существование в этих трущобах, обмениваясь между собой и помогая кому угодно, когда в этом возникала необходимость. Ворам и бродягам было не до благородства, речь шла о выживании, и спустя три года оккупации это значило, что жизнь здесь была коротка — и каждый это знал.
Трущобы подулья были также излюбленным местом развлечения и охоты у вражеских солдат низших рангов, безмозглых скотов, служивших Великому Врагу. Это были злобные, свирепые твари, лишенные чувств и разума, давно поправшие все нравственные нормы. Они были зверски жестокими и ленивыми, и находили удовольствие в самых ужасных и порочных сторонах жизни. Глухих, слепых и безногих калек было легче убивать, чем жителей улья или рабочих с галерей, и никто здесь не считал трупы.
Подулье было местом, где отвратительные, скотоподобные солдаты вражеских войск отдыхали и развлекались, предаваясь своим излюбленным удовольствиям: охотились, пытали, зверски издевались, насиловали, отыгрываясь за все ужасы, которые претерпевали от своих начальников. Местные жители не могли отбиваться и лишь умоляли о быстрой смерти; никто не был настолько наивен, чтобы молить о пощаде.
На Рередос прибыли новые войска в порядке обычной смены, и сменяемые солдаты отрывались в подулье как могли, прежде чем покинуть планету. Это место кишело сотнями врагов, жаждущих еды, выпивки и разнообразных жестоких развлечений — и подпольщики из ячейки улья готовились поучаствовать в этих «развлечениях».
Бедло приказал мальчишкам грузить тележку, пока Маллет проверял оружие. Они бросили все старое оружие, которое принесли с собой, кроме Маллета, который доверял своему старому автопистолету, так долго служившему ему, как никакому другому оружию; но это не помешало ему прихватить снайперский лазган гвардейского образца, просто на всякий случай. Шуи оставил дядин лазган без малейшего промедления, когда увидел, чем можно вооружиться из тайника, и вскоре оба мальчика набрали кучу оружия. Маллету это не понравилось. Он хотел, чтобы с собой несли только то оружие, которым можно тут же воспользоваться — и дополнительные боеприпасы.
Он не был командиром, но когда он так смотрел на командира, обоим мальчикам становилось немного страшно.
Он указал на оружие.
— Положите обратно, — приказал он.
Мальчики посмотрели на Бедло, ожидая от него окончательного решения.
— Выберите по одному хорошему стволу, — сказал он, — остальное никуда не денется.
Шуи выбрал лазерный карабин, а Эйлли лазган, и оба начали набивать карманы боеприпасами. Маллет не хотел брать и огнеметы, так как для них фактически невозможно было достать нормальную огнесмесь, но Бедло просто помешался на этом оружии с тех пор, как разбил свой неисправный лазган, и Маллет не захотел лишний раз спорить с командиром.
Бедло и Маллет легли в тележку. Было слишком рискованно, если бы кто-то заметил, что они несут оружие, поэтому оно было сложено в тележку вместе с двумя подпольщиками, а сверху все это замаскировали бурдюками с вонючей выпивкой, которой участники ячейки в галереях готовили специально для врага. Безоружные мальчики впряглись в тележку и потащили ее со склада через ничейную землю. Оккупанты не тратили глифы на наблюдение за подульем, а если кто-то спросит, то мальчики везут солдатам контрабандную выпивку. Никто не стал бы им мешать: к таким вещам проявляли терпимость. Ожидалось, что солдаты оккупационных войск будут отводить душу в подулье — это делало их более послушными в исполнении тягостных служебных обязанностей — и одним из способов достижения этого было поглощение огромного количества зловонного пойла. Подпольщики войдут в самую гущу пьяных вражеских солдат, там, где враги будут наиболее уязвимы — и перебьют их всех.