- Но оставайся у меня, я знаю, ты обладаешь многими великими тайнами, изучение которых разрешает нам даже сама церковь, - льстиво сказал Цезарь. Разве я не видел, как ты пробудил в образе привидения умершего императора, который вручил мне свой скипетр?
- Какая польза тебе утруждать его еще раз? - спросил кающийся.
- Но если ты можешь пробуждать умерших, разве ты не можешь успокоить их? Чего ради он своим присутствием будет омрачать мне сияющий день? воскликнул Цезарь, мучительно сжав руки.
- А разве и тебе мешают мертвецы? - спросил кающийся, и его глаза сверкнули в отверстие дьявольским огнем.
- Ты опытный толкователь загадок, - спокойнее промолвил Цезарь. - Я не могу сказать, что боюсь этого, но оно мешает мне, когда вдруг среди пира или блестящего праздника я, подняв свой взор, вижу того мертвеца перед собой. Но не думай, что я боюсь его. Я презирал его при жизни, презираю его после смерти! Я скажу тебе, дон Савватий, что, когда, возложив в Неаполе в качестве посланника святейшего престола корону на голову короля дона Федерико, я в первый раз увидел его, я почти не испугался.
- Это лихорадочный бред; сын мой, вас преследует одно из самых сильных воспоминаний, которое может быть вытеснено только еще более сильным, - с коротким заглушенным смехом ответил кающийся. - Но вы забыли отослать ваших собак, а луна уже далеко зашла за Монте Сомма.
- Разве ты слышал мои угрозы Зейду? - с легким недоумением спросил Цезарь. - Но я никогда не грожу понапрасну. Эй, Марий, Сулла, за ним!
С этими словами Цезарь указал на след Зейда собакам, неподвижно лежавшим и все еще дрожавшим, словно присутствие незнакомца наполняло их страхом.
Но животные не двинулись, а снова завыли.
- Без сомнения, я обладаю чарами, мешающими им удалиться. Но я ухожу, проговорил кающийся со своим обычным хихиканьем.
- Теперь уже поздно, пойдем со мной туда, в картезианский монастырь, промолвил Цезарь.
Однако кающийся отрицательно покачал головой и насмешливым и одновременно тоскливым тоном тихо ответил:
- До самого Рима я не должен отдыхать под крышей, а тем более осквернять своим присутствием святой дом.
- Тогда я проведу вместе с тобой ночь под этим могучим кровом, - сказал Цезарь, указывая рукой на небо.
- Нет, я не смею медлить, а ты должен возвратиться к своему обществу. Разве у тебя не горят уши? Ведь там говорят о тебе! - произнес кающийся и поднял свой посох, словно намереваясь продолжить путь.
- Так обещай, по крайней мере, навестить меня в Риме. Тебе стоит только явиться в замок Святого Ангела с каким-нибудь знаком от меня к донне Фиамме, такой же последовательнице черного искусства, и ты будешь вернее и безопаснее спрятан у нее, чем некогда Мерлин* [Волшебник Мерлин является одним из главных действующих лиц цикла "королевских идиллий" английского поэта Тениссона, описывающих легендарную личность короля Артура и его рыцарей "Круглого стола".] при дворе короля Артура.
- Дайте мне ваш знак, - после небольшой паузы проговорил мудрец, - об этой женщине и о ее любви к науке я уже слыхал.
- Тогда я тебе отдам мой ядовитый смарагд, который краснеет, если мое питье опасно, свой перстень я уже отослал по другому делу, - медленно сказал Цезарь, а затем с очевидной неохотой вынул из углубления в палке маленькую свинцовую коробочку, величиной и видом напоминавшую игральную кость, и отдал ее кающемуся. Если нам суждено увидеться с тобой снова, дон Савватий, то покажи мне тогда наконец свое лицо, которое ты так тщательно скрывал всегда. Тебе нечего бояться, что я из недостатка веры или рассудка предам тебя.
- Никому не верь, никого не бойся! - уныло произнес кающийся. - Но слушай, тебя зовут. Иначе что могут значить эти голоса, раздающиеся с утесов?
- Итак, до свидания в замке Святого ангела! - сказал Цезарь, подходя ближе, чтобы подать ему на прощание руку.
Но незнакомец удовольствовался каким-то фантастическим поклоном, высоко подняв свои тощие руки, и в следующее мгновение исчез за уступами скал.
- Гей, шут, шут! - раздались в отдалении голоса. По-видимому, Макиавелли был озабочен продолжительным отсутствием своего шута.
Лишь только последователь тайных наук исчез, собаки с обычной живостью подпрыгнули. Цезарь, заметив это, попробовал пустить их по следу Савватия, но тщетно: собаки подняли страшный вой и не двинулись с места. Тогда Цезарь отвел их на прежнее место, к сосне, где его оставил Зейд, и они сейчас же пустились искать его по следу. Когда легкий шум их шагов стал неуловим даже для его острого слуха, Цезарь повернулся и направился к монастырю.
ГЛАВА IX
Поднявшись на гору, Борджиа очень искусно крикнул по совиному, и вследствие этого к нему вскоре подошли Макиавелли и несколько солдат. Флорентиец с искусственным неудовольствием сделал ему выговор за беспокойство, причиненное его отсутствием, шут же ответит ему, что пытался достать золотую корону, висевшую на небе, а затем стал бессмысленно насвистывать свою песенку. Солдаты тем временем по знаку посланника направились к монастырю.
- Вы знаете, благородный господин, - начал по их уходе Макиавелли. Возможно, что доминиканец был послан вашим батюшкой, я слышал, что он еще задолго до того, как синьор Паоло попал в западню, встретил его на пути и уговаривал вернуться.
- Как же это может быть? Бандитам довольно трудно сделать моего отца своим сообщником! - сухо возразил Цезарь. - По правде сказать, я право не знаю, чем объяснить все это. Духовник сестры - доминиканец.
- Знаменитый отец Бруно Ланфранки, ученик Савонаролы? Но почему же ваша сестра...
- Да, нахальный монах, своими поношениями уже давно заслуживший, чтобы ему вырвали язык с корнем! Только глупость Лукреции хранит его! - с ненавистью воскликнул Цезарь. - Во всех делах меня сейчас держат под надзором, но мое время еще придет.
С этими словами они подошли к монастырю, там, в большом зале, они нашли Паоло Орсини и его спасителей, оживленно беседовавших за скудной трапезой о последних событиях. У запасливого Бембо нашлось в его тюках несколько бутылок превосходного вина, и несколько глотков его заметно оживили освобожденного пленника.