Жиль намеревался демонстрировать уважение и прямоту в своих ответах, а также прямо смотреть в глаза собеседнику. Он почти не сомневался, что человек, тысячекратно испытавший и преклонение, и предательство, придает больше значения чужим поступкам, нежели мыслям.
Луи Маршан проводил его в приемную, которая походила скорее на бильярдную, и жестко произнес, что император не принимает незнакомых лиц без предварительного письменного запроса.
— Я могу остаться на острове и ждать столько времени, сколько его величество сочтет необходимым. Однако не окажете ли вы мне честь передать ему два этих письма? — попросил Жиль.
Буквально через пару минут Луи Маршан вернулся и сообщил, что его величество примет посетителя в своих личных покоях. Жиль глубоко вздохнул. Одет он был опрятно, без претензии, как средней руки сельский барин — землевладелец или непритязательный помещик, и ничто в нем не напоминало прежнего виконта де Меневаля.
Обнажив голову, Жиль вошел в полумрак спальни, скупо освещаемой отблесками огня в очаге, и только тут окончательно осознал, как ему необыкновенно, несказанно повезло. Он оказался в нужном месте в нужный час, и никто на свете не способен помешать ему осуществить задуманное.
В первый момент он не смог ничего различить, но когда Луи Маршан с канделябром подошел ближе, Жиль ясно увидел лежавшего на кровати человека. Точнее — полулежавшего, и не на кровати, а на железной походной койке. На нем был темный шлафрок поверх белой рубашки, того же цвета панталоны из кашемира, шелковые чулки, мягкие туфли красного сафьяна и цветастый платок вокруг головы. На щеках и подбородке — трех-четырехдневная щетина. Его внешность разительно отличалась от той, что запечатлели художники. Император заметно располнел, но глаза его, как и на лучших портретах былой поры, лучились все тем же деятельным, беспокойным умом.
— Как ваше имя?
— Жиль Муленс, государь.
Человек, который обладал могуществом большим, нежели любой другой монарх на свете, которого еще несколько лет назад считали равным богам и владыкой мира, последний герой легендарной эпохи, о котором повсюду слагали легенды, — этот человек принимал его, будучи, по-видимому, не в силах встать на ноги. Запертый в комнатушке четыре на четыре метра, с наглухо зашторенными окнами, потертым ковром и заурядной мебелью красного дерева, он, вероятно, коротал в таком положении, лежа на походной койке, дни за днями, месяцы за месяцами… В камине лениво горела пара поленьев. Луи Маршан затворил за собой дверь.
— Сколько вам лет?
— Тридцать три года, государь.
— Тридцать три… мистический возраст… А чем вы занимаетесь?
— У меня небольшая плантация в Новом Орлеане, государь.
— В Новом Орлеане? Хлопковая?
— Сахарная.
— В таком случае, полагаю, вы здесь в деловой поездке.
— Я прибыл на остров с единственной целью — увидеть ваше величество и остаться здесь.
В комнате воцарилось молчание. Император приподнялся и сел на край койки, опустив ноги на пол. Жиль увидел на покрывале письмо и записку.
— Вы бесстрашный человек. Как вам удалось преодолеть кордоны? — Он недоверчиво посмотрел на Жиля.
— У меня есть свои приемы, ваше величество.
Бонапарт улыбнулся. Ему пришлась по душе отвага этого молодца.
— Вы сказали, что прибыли из Нового Орлеана…
— Нет, государь. Прибыл я из Англии. На торговом судне.
— Что же заставило вас бросить без вашего попечения хозяйство и отправиться сюда с этой, я бы сказал, нелепой мыслью? Уверяю вас, в Америке, вы нашли бы гораздо лучшие возможности.
В его голосе не было ни резкости, ни суровости. И говорил он с паузами. Жиль опустил голову и, теребя в руках шляпу, решился:
— Я приехал сюда, надеясь только на то, что удостоюсь чести узнать ваше величество и быть вам хоть чем-нибудь полезным.
Император встал и, потирая руками поясницу, не без труда подошел к камину. Стоя спиной к Жилю, некоторое время всматривался в висевшие рядом портреты.
— Насколько я знаю, в Луизиане должно быть много моих приверженцев. Это так? Не считаете ли вы, что мне следовало бы наведаться туда, когда закончится нынешнее пленение? Ведь это же я, в конце концов, отдал Луизиану американцам за пятнадцать миллионов долларов, можно сказать — подарил.