— К счастью, в такую рань патрули ополченцев нас не остановят, — крикнул, обернувшись, кучер. — В каждом парижском округе теперь собственная революционная армия, и днем запросто по городу не проедешь.
Путник несколько раз осенил себя крестным знамением.
Коляска медленно двигалась вперед, и ее фонари, подвешенные на веревках, подрагивали на ходу. Дождь не только превратил улицы в непролазную грязь, но и сделал особенно заметными груды разного хлама, в которых рылись маленькие оборвыши, профессиональные нищие и голодные псы. Зловонный воздух, зараженный миазмами, невозможно было вдохнуть. Время от времени до человека в капюшоне доносились пьяные выкрики, хохот уличных девок и разухабистое пение прочего гулящего сброда.
— Вот эта улица — Сен-Дени, — крикнул его извозчик.
— Еще немного вперед, — ответил тот, и карета подъехала к дому с белой дверью и массивным золоченым дверным молотком. — Здесь. И подождите меня, — попросил он. — Я ненадолго.
Бледная рука с проступавшими венами и распухшими суставами вцепилась в дверной молоток. Человек в капюшоне нетерпеливо постучал.
— Кто там? — спросила, приоткрыв узенькую щелку, дородная женщина в чепце с рюшами, по виду кухарка.
— Скажи хозяйке, что к ней пришли.
— Да что вы, сударь, в такую рань! Госпожа еще не встала. Она меня прибьет, если я ее…
Ранний визитер не стал слушать ее болтовню. Решительно распахнув дверь, он плечом отодвинул женщину с дороги, вошел, широким шагом пересек освещенную большими малиново-красными лампионами прихожую, и уверенно устремился вверх по лестнице. Поднявшись на один пролет, он повернул в тонувший в полумраке коридор и у самой последней двери остановился.
Человек в плаще постучал в дверь каким-то странным стуком: раз, потом дважды и потом еще три раза. Кухарка, услышав странный стук, замерла, не зная, что предпринять. Незнакомец взялся за ручку двери. Внутри кто-то щелкнул замком, и дверь со скрипом отворилась.
Рыжеволосая дама, чьи роскошные формы легко угадывались под ночной рубашкой из кружевного полотна, замерла с подсвечником в руке, вглядываясь в лицо раннего гостя. Она была уже напудрена, хотя ее роскошные рыжие локоны были еще в беспорядке. Огарок свечи отбрасывал причудливые блики, и в этом неверном свете была видна хоть и яркая, но уже начинавшая увядать красота. Приезжий откинул капюшон и решительно переступил порог.
— Ты должна мне помочь, — тихо произнес он.
Тем временем кухарка уже пришла в себя. Стараясь не шуметь, она скинула деревянные башмаки и, крадучись, приблизилась к двери, замирая от своей дерзости. Дверь была закрыта неплотно, и в щелку можно было видеть узкую полоску спальни, освещаемой неверным светом свечи. В зеркале над туалетным столиком кухарка различила отражения госпожи, своей хозяйки и высокого старика. Но кто же он? На похотливого жеребца старик никак не походил. И видеть его прежде ей не доводилось. Она почему-то вспомнила своего малыша, и у нее защемило сердце.
Госпожа зажгла новую свечу, и кухарка увидела, что у старика было какое-то странное выражение лица.
— Как вы смели явиться сюда? — выдавила из себя госпожа.
— Детей греха подбрасывают, не окрестив. Они — отродье дьявола, — прозвучало в ответ.
С этими словами старик, все своим обликом смахивавший на покойника, поставил на широкую кровать под балдахином корзину, которую до этого держал в руке, а затем подошел к госпоже и, крепко взяв за локоть, развернул ее к зеркалу.
— Посмотри-ка на себя! — громко сказал старик и приподнял густые рыжие волосы, обнажив шрам, который спускался от уха, повторяя абрис лица, и заканчивался под подбородком. Старик почти вплотную придвинулся к женщине. — Или ты уже позабыла жестокие нравы улицы? Если бы не я, из вас двоих никто бы не выжил!
— Я вас не боюсь, — сказала госпожа и вырвалась из его рук. — И давно уже не люблю.
Кухарку бросило в дрожь. Она отпрянула от двери и, молитвенно склонив голову, принялась читать про себя «Отче наш». Но тут в корзине захныкал младенец, и она вновь припала к щели.
— Ты будешь растить его, пока он сам не сможет о себе позаботиться. — Старик выложил на туалетный столик кошель и добавил: — В деньгах у тебя недостатка не будет.