По дороге Пьер любил расспрашивать своего подопечного обо всем на свете. Что ты сейчас читаешь? До какой главы дошел? А можешь мне разъяснить то-то и то-то? А что ты думаешь по такому-то поводу? Тайком от хозяйки Пьер снабжал мальчика книгами. Одному Господу ведомо, какие бы страшные кары обрушила на них госпожа, узнай она, что книги, которые старый конюх брал из ее библиотеки, предназначались для мальчишки. Буквы под руководством Пьера он выучил без особого труда и теперь читал уже самостоятельно и довольно бегло.
— Тебе пора сменить очки, — как-то сказал ему мальчик, когда они в очередной раз ехали на рынок.
— Глупости. Я и в этих прекрасно вижу. Даже лучше, чем пару лет назад. Итак, мы говорили о Руссо. Руссо — великая личность, замечательный философ. А кроме того, отец большого семейства. Ведь у него было много детей, как у простолюдина! — гнул свое Пьер.
— И он их всех отдал в воспитательный дом.
— Да не может того быть!.. А ну-ка закрой глаза… — Мальчик послушался. Он знал, что вот сейчас Пьер достал небольшую оплетенную бутыль, откупорил ее и сделал добрый глоток. Затем рукавом вытер губы и убрал бутыль обратно. — Теперь можешь открыть. Не все, что делают взрослые, предназначено для детских глаз…
Пьер нахлобучил поглубже шапку и хлестнул коня, но тот внезапно и очень резко остановился.
— Н-н-но! Что за черт! Ты чего это вдруг? — разозлился Пьер.
Конь протяжно заржал.
Перед ним, посреди улицы стояла старуха в черной накидке грубого сукна и соломенной шляпе, надетой поверх завязанного под подбородком платка. Она с немым ужасом смотрела на коня, горячо дышавшего ей в лицо. Мальчик что-то шепнул Пьеру. Конюх вначале беспомощно таращился на него подслеповатыми глазами и только потом, сообразив, перевел взгляд на старуху.
— Хорошая лошадка, молодчина! — наконец сказал он гнедому, а старуха, придя в себя, заковыляла на другую сторону улицы.
До рынка они добрались без особых приключений.
К этому часу рынок там было уже полон народу. Прилавки и лотки с навесами образовывали ряды, растянувшиеся вдоль и поперек огромной площади. Кое-где торговля велась прямо с повозок. Всюду громоздились корзины с зеленью, объемистые мешки и ведра с овощами, разнокалиберные бутыли и бочонки с вином. Над рынком стоял неумолчный гул голосов: что-то спрашивали покупатели, кричали, расхваливая товар, продавцы. В больших деревянных ящиках и плетеных клетках кудахтали куры, резвились кролики. Воздух пронизывали запахи начинающих портиться перезрелых фруктов, протухших яиц, птичьего помета и людского пота. Нестерпимый смрад висел над рядами, где торговали дарами рек и морей. Пьер с мальчиком старались обходить их подальше, если только им не приказывалось напрямую пополнить запасы рыбы. Трухлявые доски настила пропитались зловонной жижей, оставшейся от протухшей рыбы. Адский дух поднимался к самому небу, досаждая даже тем, кто как будто был начисто обделен обонянием.
Подслеповато щурясь, Пьер остановился у прилавка, обменялся приветствиями с торговкой.
— Пять дюжин помидоров.
— Каких тебе, Пьер?
Тот ткнул пальцем в сторону одной из корзин. У мальчика, который тенью следовал за Пьером, приподнялась бровь и тут же кивком головы он указал хозяйке совсем на другую корзину, где помидоры были значительно лучше.
— А картошка у тебя есть? — поинтересовался Пьер, втягивая ноздрями воздух, словно подобным образом намеревался определить, имеется ли здесь нужный ему товар.
— Хочешь покрупнее, Пьер?
С той же нерешительностью, что и прежде, тот указал на корзину с брюквой, а юный спутник вновь незамедлительно исправил его оплошность. Кивком головы он дал понять торговке, из какой корзины взять картофель.
— Взвесь пятьдесят фунтов, — попросил Пьер.
— У нас с девяносто первого года килограммы, — поправила та.
— Стар я уже для всех этих нововведений, — возразил Пьер.
— Но заплатишь-то ты, надеюсь, франками? Или нет?
— Что за вопрос, гражданка! — успокоил ее Пьер.
Рассчитавшись, он направился к другой лавке.
— Видишь этих петушков, парень? Наши девки без ума от петушков с каперсовым соусом, которые готовит Аннетта.
Лицо мальчика помрачнело, ибо он узнал типа, продававшего петушков. В прошлый раз тот воспользовался тем, что Пьер плохо видит, и всучил ему самого тощего петуха, сущую дохлятину. Мальчик же, такой обычно бойкий, почему-то ничего в тот раз не сказал, только пристально посмотрел на торговца и опустил голову.
2
Чертог сломанных кукол