Два года назад дочь преподнесла ему на юбилей «стеклянное дерево» – изделие ручной работы из стекла и горного хрусталя, с вкраплениями белого золота. Ствол был выполнен в виде двух сплетенных фигур мужчины и женщины, а крона – в виде проросших из них цветущих ветвей. Вещь оказалась настолько необычной, что надолго приковала к себе внимание гостей.
– Древо жизни! – вызывающе заявила Карина.
Взоры приглашенных обратились на нее, одетую в платье из полупрозрачной серебристой ткани с открытой спиной. Под платьем ничего не было, кроме едва заметных бикини.
Никогда не знаешь, что способна выкинуть Сереброва-младшая.
Игнат Николаевич невольно взглянул на Зою, прочитал те же мысли на ее лице. Она тоже сочла расспросы неуместными. Карина, пожалуй, сказанет такое… что со стыда сгоришь.
Теща решила разрядить обстановку.
– Каринушка, ты нас ничем не порадуешь? – с любезной улыбкой спросила она. – Скоро нам к свадьбе готовиться? Я хочу правнуков дождаться.
Серебров позеленел от выражения, появившегося на лице Карины. Оно являло собой смесь недоумения и сарказма.
– Замуж? – с дрожью в голосе повторила она. – Зачем же, позвольте поинтересоваться?
Полина Андреевна растерялась. Карина обладала непревзойденным умением поставить человека в тупик какой-нибудь невинной с виду репликой.
– Ну… разве ты еще никого не полюбила?
Карина расхохоталась злым смехом, при этом ее глаза наполнились слезами.
– А причем тут замужество?
– Мама, – вмешалась Зоя. – Оставь Карину в покое. У Игната день рождения, а вы затеяли нелепое препирательство.
Она намеревалась погасить конфликт, но получилось наоборот.
– Ты, как всегда, права! – вспыхнула Карина. – Наш разговор нелеп. Мне не стоило приходить сюда. Ничего более нелепого, чем мое поведение, невозможно придумать!
– Карина! Зоя! – Серебров переводил умоляющий взгляд с жены на дочь. – Остановитесь. Это невыносимо.
– Садитесь за стол… – пролепетала Полина Андреевна, беря Карину под руку и увлекая ее к кушаньям. – Выпьем коньячку, шампанского. Будем праздновать!
Карина скривилась.
– Вечный праздник, – прошептала она, подавляя желание убежать куда глаза глядят. – Разве не так?
Застолье получилось напряженным. Зоя пыталась скрыть плохое самочувствие, накатывающую дурноту. Серебров сидел как на иголках. Присутствие Карины, его родной дочери, действовало на него угнетающе – он не знал, куда себя деть, испытывая сильнейшее волнение. Он давно искал и не мог найти объяснения этому ощущению, охватывающему его при ней каждый раз. Отношения Сереброва с дочерью складывались трудно. Между ними словно висела грозовая туча, полная молний, готовая разразиться громом и ливнем. Но спасительного извержения стихии, которое в природе, иссякнув, сменяется умиротворением и покоем, не происходило.
Вспышки и раскаты грозовых ударов, доносившиеся в гостиную из открытой на балкон двери, отражали невыраженное состояние семьи Серебровых.
«Как она все-таки потрясающе прекрасна! – думала Полина Андреевна, незаметно наблюдая за Кариной. – Почему Бог при ее внешности не дал ей ума? Что за злой гений в нее вселился? Она делает окружающих несчастными и сама страдает».
Зоя, жена Сереброва, боролась с головной болью, ее мутило.
– Со мной недавно произошел странный случай, – заговорила она, чтобы отвлечься от недомогания. – У меня был ужасный бронхит, кашель… и я ездила к врачихе, моей приятельнице. Она тщательно прослушала легкие, выписала мне рецепт… но дело не в этом. На обратном пути я решила немного пройтись, подышать свежим воздухом. Иду… и вдруг вижу впереди, в сумерках, неясную фигуру…
– Разве нынче можно вечерами одной ходить? Вон какие страсти в новостях показывают: то избили кого-нибудь, то ограбили! – всплеснула руками Полина Андреевна. – Надо было такси вызвать.
– Почему ты мне не позвонила? – удивился Серебров. – Я бы машину прислал за тобой.
– Не знаю, – вздохнула Зоя. – Хотелось прогуляться… Так вот, появляется передо мной фигура в чем-то длинном – я не рассмотрела – и протягивает мне кольцо. Я, будто во сне, беру его и кладу в карман. Сама не понимаю, как это получилось. Мне нездоровилось, то в жар бросало, то в холод… наверное, я плохо соображала, иначе не взяла бы ничего у первого встречного. Кое-как добралась домой, про кольцо, пока шла, забыла.
– Кто это был, мужчина или женщина?
Зоя отрицательно покачала головой.
– Трудно сказать… Фигура не издала ни звука, просто протянула мне кольцо на ладони – бери, мол. Я и взяла. Рука была в перчатке, лицо закрыто… то ли шляпа на лоб надвинута, то ли платок… Темнело уже. Какое-то бредовое видение! Если бы не звонок, я, возможно, так и не вспомнила бы об этом кольце.
– Какой звонок? – подозрительно глядя на жену, спросил Серебров.
– По телефону, на следующее утро. Звонит кто-то и говорит: «Колечко-то не золотое и не простое. Кто его взял, со смертью обручился». И все… гудки. Я спохватилась, про кольцо вспомнила, засунула руку в карман куртки… а там и правда… оно. Хотите, покажу?
В полном молчании Зоя вышла и через пару минут вернулась, выложила на стол перед присутствующими обыкновенное обручальное кольцо из дешевого металла, покрытого фальшивой позолотой.
Не решаясь притронуться к кольцу, Полина Андреевна протянула к нему руку и тут же отдернула. Перспектива обручиться со смертью ее не привлекала.
– Голос звонившего тебе знаком? – спросил Серебров.
Супруга пожала плечами.
– Он механический какой-то был, не разберешь.
– А что ж ты до сих пор молчала?
– Так… глупый же случай! – виновато улыбнулась Зоя. – Ты меня ругать стал бы. Сразу не призналась, а потом вовсе из головы вылетело. Сегодня Карина своим подарком напомнила…
Громкий звук заставил всех резко вздрогнуть. Это Карина уронила на пол вилку…
Глава десятая
– О, Гула, оживляющая мертвых! Прикосновением своей руки ты возвращаешь им жизнь! О, госпожа, насылающая вечный сон… повелительница ночных видений! У тебя два лица, взирающие на свет и тьму. Твоя суть – двойственность, подобная сути Вселенной. Ты явилась из тьмы и возвращаешься во тьму, обратную сторону света. За тобой несется твоя черная собака, твой образ, запечатленный богами… Раскрой же для нас свои объятия, непостижимые и упоительные, как ветер из страны Дильмун…
Женщина, облаченная в алые одежды и золотые ожерелья, раскачиваясь, возносила молитвы. Мимо нее по лестнице, устланной ковром и усыпанной цветами, спускалась в огромную яму пышная процессия: красавицы в разноцветных сверкающих нарядах, в драгоценных головных уборах из сердолика и лазурита, золота и серебра; мужественные знатные воины в парадном убранстве со всеми знаками отличия; слуги, готовые прислуживать своим хозяевам; музыканты с лирами и арфами…
Все они несли с собой вырезанные из камня чаши для завершения обряда.
Арфисты коснулись гибкими пальцами струн, нежную мелодию подхватили лиры… Красавицы и воины встали в круг, центром которого служила огромная медная чаша в виде головы гигантской собаки с раскрытой пастью. Юная жрица помогала участникам церемонии наполнять из ритуального сосуда свои чаши…
– О, Гула, несущаяся на черной колеснице между звездами, повелительница призрачных упований простых смертных, услышь нас!
Этот сон приходил редко, но – ни разу не заканчивался. Его пестрота и великолепие, блеск золота, чарующие песнопения долго не отпускали. И тогда окружающий мир тускнел, из огромного и необъятного превращался в маленький, сворачивался, как зеленый лепесток, обдаваемый жаром суховея. Из этого сна приходило дыхание смерти…
Интересно, снятся ли еще кому-нибудь подобные сны?
Время – ловкий обманщик, перед которым не устоял никто. Оно несет в себе иллюзию перемен, а на самом деле все по-другому. Песчинка за песчинкой перетекает из одного резервуара небесных часов в другой, и наоборот. Есть вещи, которые никогда не меняются – зло, жажда прекрасного, истина, любовь… тоска по вечному…