– Ладно, ты прав. Куда мы едем?
– В больницу. Поговорим еще раз с докторшей Лидией Михайловной, очаровательной пожилой дамой. Ее муж лечил больного жениха Кати Зотовой.
– А с самим мужем можно встретиться?
– К сожалению, он умер, – нахмурился сыщик.
Им повезло, докторша находилась в своем кабинете, вела прием больных. Чисто формально, впрочем. В маленьком коридорчике у двери с надписью «Дерматолог» было пусто. Несколько стульев с потертыми сиденьями сиротливо стояли у стены.
Смирнов деликатно постучал.
– Войдите, – прозвучало из кабинета.
Лидия Михайловна пила чай. Она отставила чашку в сторону и улыбнулась.
– Снова вы? На сей раз не один?
– Моя коллега, корреспондент областной газеты, – солгал сыщик, представляя Еву. – Нас заинтересовала история вашего городка. Решили приехать вместе.
– Вы позволите? – спросила Ева, в подтверждение его слов доставая из сумки фотоаппарат. – Запечатлеем вас для потомков.
Старушка добродушно рассмеялась, порозовела от удовольствия. Ева сделала пару кадров, подсела к докторше и начала расспрашивать о березинском житье-бытье. Незаметно подвела к рассказу о прошлых событиях.
– Мы разыскали Катерину Зотову в Москве, – говорила она. – К несчастью, поздно. Она недавно умерла. Похоже, от той же самой болезни, что и обманувший ее жених. Вот какие странные совпадения случаются в жизни.
– Как? – удивленно уставилась на нее поверх очков Лидия Михайловна. – В самом деле?
– Ваш покойный муж, кажется, лечил молодого человека, – вмешался Смирнов. – Вы не помните его фамилию?
Старушка сдвинула брови, задумалась.
– Это имеет значение для читателей газеты?
– Мы хотим описать необычные, трагические судьбы реальных людей, – бросилась спасать положение Ева. – И через них показать все стороны жизни: не только патриотизм, профессионализм или творчество, но и любовь, ревность, возмездие.
– Да-да… – растерянно пробормотала докторша. – Вероятно, вы правы. Материал не должен быть сухим. Фамилия того человека была Нароков, муж много рассказывал о нем, да и городские сплетницы судачили. Нароковы жили с нами по соседству, а мой супруг был участковым врачом.
– А женщину, к которой он ушел, бросив Катю Зотову, вы случайно не знаете? Как потом сложилась ее судьба? Вышла ли она замуж?
Лидия Михайловна отрицательно покачала головой. Она не знала.
– Кто-нибудь из Нароковых еще жив? – спросил Всеслав. – С кем можно побеседовать?
– Родители умерли, но в том доме, по-моему, проживает их дочь. Мы иногда встречаемся в магазине.
Она назвала адрес.
Смирнов и Ева поболтали еще для вида о том о сем и удалились.
Дождь перестал. Дороги развезло, и сыщику приходилось ехать очень осторожно, чтобы не застрять в жидкой грязи. У дома Нароковых росла огромная старая ель, ее ветви ложились прямо на крышу. С деревьев капало. По узкой тропинке, вымощенной обломками кирпичей, «корреспонденты» прошли к крыльцу.
На стук обшарпанная дверь резко отворилась, неприветливая седая женщина пригласила их в кухню с давно не беленным закопченным потолком.
– В комнатах не убрано, – угрюмо сообщила она. Как будто кухня блистала чистотой!
– Вы Нарокова? – спросила Ева. – Мы интересуемся историей вашей семьи. Хотим написать очерк.
Женщина подняла на нее выпуклые водянистые глаза с тяжелыми веками.
– С какой радости? Да и о ком писать-то? Умерли все, я одна осталась.
– У вас был брат?
– Ну, был… Виталием звали. Тоже умер, еще в молодости.
– А что с ним случилось? – не отставала Ева.
– Какая разница? – вздохнула Нарокова, и ее большая рыхлая грудь всколыхнулась. – Болел.
– Он был женат?
– Послушайте, – с угрожающими нотками в голосе произнесла хозяйка. – Какое вам дело до моего покойного брата?
– Вы не волнуйтесь, – пришел Еве на помощь сыщик. – Мы собираем данные о старожилах Березина. Хотите, мы вас сфотографируем?
– Вот еще! – растерялась женщина. Ее неповоротливый ум зашел в тупик, а гостям только этого и надо было. – Какой я старожил? Мне только шестьдесят два исполнилось. А брат мой не успел жениться. Я же объясняю – умер он. Невеста у него была… одна, потом другая. Несчастливые мы, Нароковы. От меня муж давно ушел, детей нет; про брата и говорить нечего. Собирались свадьбу играть, а пришлось устраивать похороны.
– Невеста вашего брата жива?
Хозяйка неуютного дома разговорилась и уже не реагировала на вопросы так агрессивно.
– Которая из них? Первая или вторая?
– Обе.
– Первую Катькой звали, она медсестрой в больнице работала. Когда они с Виталием рассорились… вернее, он ее на другую променял, Катерина уехала. На злое дело решилась, чтобы жениха себе вернуть! – водянистые глаза Нароковой налились кровью. Видать, обида до сих пор не прошла. – Больше я про нее ничего не знаю.
– А почему ваш брат бросил Катю? – спросила Ева.
– В другую влюбился. Сердцу не прикажешь! Нешто за это смерть полагается? Мужья, и те от законных жен уходют.
Смирнов, подыгрывая Нароковой, спросил:
– Вторая-то небось красивая была, раз чужого жениха увела?
– Лариска? Обыкновенная баба. Что в ней Виталий нашел? Она его недолго оплакивала, через полгода замуж выскочила за моряка. Тот ее увез во Владивосток. И вся любовь!
– Во Владивосток? – огорчилась Ева. – Вы ничего не путаете?
– Она года два тому назад приезжала, на кладбище ходила… там мы и встретились. Поговорили, поплакали. У нее два сына выросли, в пароходстве работают, внуки уже есть. А в Березине она дом продавала, могилы родителей в порядок приводила, ну и к Виталию зашла… по старой памяти.
Нарокова со слезами на глазах рассказывала о болезни и смерти брата, о том, как Катька-змея бегала к пришлой ведьме, сделала ему «на смерть». И как осталась безнаказанной.
– Разве такое докажешь?
Благодарные слушатели кивали, поддакивали.
От Нароковой Смирнов и Ева вышли в недоумении. Все ниточки оборвались. Ни Лариса из Владивостока, ни сестра Виталия не подходили на роль мстительниц. Предположение, что роковая разлучница – мать Ирины Рудневой, тоже рассыпалось.
– Нам с тобой остается только съездить во Владивосток, и лично убедиться, что Лариса никуда не отлучалась из города в течение последнего года. А потом махнуть в Ставрополье, проверить подробности смерти другой подозреваемой. В общем, будем бороздить и бороздить необъятные просторы нашей великой родины! – в сердцах воскликнул сыщик. – О, я совершенно упустил Волоколамск! Возможно, одна из племянниц покойной Екатерины Максимовны одержима жаждой мести.
– Лариса приезжала в Березин два года назад, – вяло возразила Ева.
– Оставь, дорогая! По-твоему, она звонила мамаше Руднева из Владивостока? Мы отлично понимаем, что промахнулись.
Глава девятнадцатая
Межинов ни у кого не видел таких пепельно-русых, шелковистых волос, как у Карины. Он бы гладил и гладил их – вот и весь смысл его жизни. Смысл… странное слово. Как определить: он есть – или его нет?
– Рудольф?
От одного только звука ее голоса Межинова пронизывал электрический разряд.
– Что?
– Ты правда меня любишь?
Он промолчал. В груди стало горячо, как в жерле вулкана.
– А ты меня? – прошептал он. – Знаю, знаю… можешь не говорить. У тебя есть любовник. Почему вы не поженитесь?
– Он не хочет. И потом, он уже женат. – Карина закашлялась. – Теперь я еще и кашляю. Зачем ему больная женщина?
– Ты не больная! – с жаром возразил Межинов. – Это пройдет.
– Ты тоже женат, Рудольф. И тебе тоже не нужна доходяга.
– Замолчи…
Он закрыл ей рот поцелуем.
– Нет такой любви, как я хочу! – сказала она, отдышавшись. – Невозможно любить так. А по-другому мне не надо. Я бы не смогла жить, как твоя Света.
Он не знал, что сказать. Она и не ждала ответа, разговаривала, будто сама с собой.
Межинов боролся с нарастающим желанием. Карина позволяла лежать рядом, гладить ее тело, целовать… и не более.
– Я для тебя запасной игрок, – сказал он, опираясь на локоть и заглядывая в ее черные глаза.