Илзе отвернулась.
Храм непрост, это они все уже уяснили. Подобно той, кому он посвящён, он скрывал три лика за одним. Первый виден всякому взору, нарочито нелепая каменная постройка памятью о некогда процветающем, известном культе и полузабытых временах могущества. Этому лику приносят дары, этому лику молятся женщины, посещающие наземную часть. Второй доступен не каждому, надёжно укрытый под землёй, словно под маской спрятанный. Там является заморская ашша, отвечая на потаённые вопросы искателя, и соблазнительно улыбается змеиная жрица, предупреждая о цене, запрошенной богиней. И за двумя этими ликами таится третий, самый дальний, самый тёмный, ведомый лишь жрицам да избранным, хранилище древних сокровищ, собрание секретов мироздания и убежище змей.
— Фрия знает, что её искатель не фрайн Рейни?
— Может, знает. Может, нет. Мне кажется, ей всё равно.
И впрямь. Наверное, даже лучше, если искателя ничто не держит в родном краю. И всё же Илзе с трудом представляла избранный Реджем путь. Путь, ведущий прямиком во тьму подземелий ещё более глубоких, чем те, куда допустили их с Блейком, в обиталище змей и змеерожденных, на ложе Фрии, где она, когда придёт срок, зачнёт дитя, следующую жрицу.
Если родится девочка.
А если мальчик? Сыновья жриц остаются в храме или их отправляют на поверхность к родственникам, буде таковые? Змеерожденные не причинят вреда своим детям, да и слишком немногочислен их народ. Тогда действительно лучше на воспитание в свой клан отдать.
— Ты целое представление устроил и всё ради чего? И Стене хорош, постарался в свою очередь не меньше. И Озара знала почти всё, но ни словом мне не обмолвилась.
— Касательно твоей сестры предположу, что она не догадывалась о нашей прежней связи и считала, что знать всё тебе ни к чему, — Блейк приблизился к Илзе со спины, остановился в шаге. — А Стене Сагилит… он та вёрткая птичка?
Илзе обернулась, глянула возмущённо, и Блейк чуть прищурился, читая по её лицу, точно по раскрытой книге.
— Нет, не он. Тогда кто? Озары с утра дома нет, а птичка залетала аккурат во время нашего с Ивом отъезда… Не сын ли господина Сагилита, случаем? Как же его звать-то? А, да, Северо. Следовало догадаться.
— Я уже говорила, не имеет значения, кто сказал.
— Возможно, и не имеет, — согласился Блейк тоном подчёркнуто лёгким, беззаботным и Илзе нахмурилась.
Пожалуй, она тоже научилась его читать.
— Только связываться вновь с кланом Сагилит не вздумай. Один раз связался и довольно. У них хватка такая, что если зажмут в кольцах, то на волю выпустят только бездыханное тело с переломанными костями.
— Благодатных ради, Илзе, о чём ты говоришь? — Блейк шагнул к ней, обнял, привлекая её спиной к своей груди. — Продолжительное сотрудничество с Сагилитами в мои планы не входит, не беспокойся.
— Уж надеюсь, — Илзе отвернула лицо.
— Не веришь? — мужское дыхание коснулось её уха, скрытого наполовину прядями волос.
— Верю, — Илзе прижалась, положила руки поверх обвившегося вокруг талии кольца.
— В конце концов, каждый из нас получил то, чего желал.
Получили.
Но не всё и не совсем в том виде, о котором речь шла изначально. Удовлетворит ли каждого из них тот вид, что есть ныне, или упрямое стремление к тому, что грезилось в мечтах, погонит их дальше?
И цена за вопрос, опрометчивый, бессмысленный, названа не была.
Глава 12
Редж ушёл в храм Трёхликой спустя два дня после переезда Ирис в дом клана Чароит. Он заходил попрощаться и заодно удостовериться, что с сестрой всё хорошо и она ни в чём не нуждается. Ирис плакала, крепко обняв брата, и всё переспрашивала сквозь всхлипы и бегущие по щекам слёзы, неужели она действительно больше никогда его не увидит? Даже Блейк, обычно невозмутимый, непоколебимый, словно скала, и тот не удержался, уточнил раз-другой, уверен ли кузен в принятом решении, осознаёт ли в полной мере все последствия своего выбора? Илзе и Ив наблюдали за прощанием от дальней стены гостиной, не вмешиваясь. Пока племянник сочувственно вздыхал, глядя на рыдающую девушку, Илзе задумалась поневоле, задавал ли кто Блейку те же вопросы перед его визитом в храм, повторял ли снова и снова, осознаёт ли он последствия собственного безрассудного решения? Илзе спрашивала… да только в самом храме уже, когда отступать было поздно. Знала бы раньше и всенепременно отговорила бы, нашла бы верные слова, разъясняющие всю опрометчивость затеи этой. На худой конец и сама бы в кольца захватила — ничто так не способствует просветлению затуманенного разума, как возможность быть полузадушенным огромной змеёй. А теперь…
Теперь только и остаётся, что и впрямь на коленях богиню молить, чтобы не потребовала многого.
Отбыл Редж в обществе Фрии и в Менад они отправились на летуне Сагилитов. Управлял ли кораблём Северо или кто другой, Илзе не знала. Сам Северо не торопился показаться ей на глаза и как-то разъяснить внезапное своё желание поделиться информацией о сопровождении Блейка. Конечно, он всего лишь пытался предупредить давнюю знакомую, позаботиться на свой лад о членах клана, чьи дорожки тесно переплетены с кланом Сагилит, соединены многими годами дружеских и деловых отношений, но… по некоторому размышлению внимание это стало казаться странным. Будто Северо хотел её огорошить поосновательнее, после чего она немедля выставила бы вон Блейка и Ирис за компанию и дел бы никаких с ними не имела. И он удивился, когда она заверила, что обо всём знает. На мгновение, на один удар сердца, но позволил тени искреннего удивления отразиться в пристальном взгляде. Затем отодвинул ненужное чувство в сторону, спрятал подальше и больше ничем не выдал, что ожидал иной реакции. Впрочем, Северо всегда был слишком расчётлив, слишком взвешен, холоден и скуп на эмоции, дел не касающихся, чтобы разрешать им брать вверх над собой в ситуации столь несерьёзной, неважной и имеющей мало отношения к его клану. Илзе надеялась, что и Блейк в достаточной мере разумен, чтобы действительно не связываться с Сагилитами.
Оставшийся в одиночестве господин Кочис покинул гостиный дом, но из Изумирда не уехал. Из скупых упоминаний Блейка Илзе знала, что переводчик нашёл комнату попроще где-то в городе и возвращаться в Империю в ближайшее время явно не собирался, но и только.
Ирис начала новую жизнь на новом месте, однако жизнь эта давалась девушке нелегко. Ив по секрету признался Илзе, что и пальцем Ирис не тронул, что она спит на его кровати, а он на кушетке и делить постель они собираются только после свадьбы. Признаться, Илзе и по сей день с немалым трудом представляла племянника женатым, неважно даже на ком именно. С той поры, как Ив начал проявлять мужской интерес к девушкам, он ни подле одной не задерживался надолго, большая часть его увлечений была пылкой, яркой, но краткосрочной, проходящей и оттого Илзе — и Озара, вероятно, тоже, — всегда считала, что для брака он созреет нескоро. Да и кто всерьёз полагает, что молодые люди возраста Ива и Ирис по-настоящему готовы соединить жизни? В Империи и других западных государствах принято сочетаться браком в раннем возрасте, особенно девушкам, там и в восемнадцать лет могут под венец пойти. Но в Финийских землях столь строгих правил не было и брачный возраст зачастую определялся традициями и культурой, принятой в той или иной общине, у того или иного народа. И змеерожденные редко когда избирали постоянного партнёра в юном возрасте.
Позвав тётю на подмогу, Ив показал возлюбленной дом и сад, рассказал всё, что знал, — а где не знал, там приходилось Илзе добавлять. Представил слугам, пообещал помочь с гардеробом — одежды у Ирис было на редкость мало, — поклялся в любви и заверил, что она может делать что пожелает. По испуганному побледневшему личику сразу стало ясно, что девушка её происхождения и воспитания не имеет ни малейшего представления, что делать в большом богатом доме, если ты в нём не служанка, но суженая сына хозяйки. Ирис терялась при виде слуг, не знала, как вести себя за столом, когда за ним сидел кто-то ещё, кроме неё с Ивом. Ей внове обстановка изумирдских домов, непривычна роскошь, непонятны традиции и правила, и она стеснялась двух своих платьев, слишком скромных, простых по сравнению с нарядами Илзе и Озары. Озара же смотрела на ту, кто могла вскоре стать её невесткой, со смешанным выражением, сочетавшим в себе и грусть, и досаду, и недоумение, и нет-нет да вспыхивавшее желание растолковать сыну, как он неправ. Наблюдая за нечастыми встречами сестры и Ирис, Илзе не знала, сожалеть или радоваться, что они друг друга не понимали и вынуждены лишь обмениваться неловкими жестами и гримасами. Ив-то был твёрдо убеждён, что мама поймёт и примет, не сейчас, так позже, и всё у них обязательно будет хорошо.