Всё-таки он красивый. Очень-очень красивый. И хороший. И добрый. И любит её, несмотря, что любовь эта обошлась ему дороже, чем кто-либо предполагал.
Ив привёл её, простую аранну, чужеземку, в свой дом наперекор желанию матушки. Не побоялся обменяться с Ирис брачными клятвами пред ликом змеиной богини и жрицы Фрии, хотя знал, что взять своё слово назад не сможет. И вернулся с ней в дом клана Чароит, где представил её как свою жену. А через месяц-другой предложил поехать на север, в небольшой город близ шахт, где добывались самоцветы. Сказал, что у Джана, младшего сына господина Сагилита, живущего в том городе, и дело для него, Ива, найдётся, и устроиться на новом месте он поможет.
Ирис согласилась.
Дом клана Чароит просторен, роскошен и удобен, но после их женитьбы жизнь в нём стала хуже, чем была прежде. Госпожа Озара не спешила принять внезапный брак сына, коему не смогла помешать. С невесткой по-прежнему не разговаривала, избегала лишний раз взглянуть на неё и только шипела иногда сквозь зубы нечто неразборчивое, но, сколь подозревала Ирис, вряд ли доброжелательное. Ирис старательно учила язык — нынче она понимала его куда лучше, нежели в дни первых свиданий с Ивом, — однако и постороннему ясно, что знание здешних языков делу не поможет. Ив заговорил о том, что теперь у него есть супруга, о которой следует заботиться как должно, и тут-то выяснилось вдруг, что он-де юн слишком, чтобы серьёзными делами заниматься. И первого зрелого сброса у него ещё не случилось, и легкомыслен он сверх меры, куда его одного отпускать? Нет уж, пусть сынок погуляет пока, порезвится всласть, полной грудью надышится, успеет, мол, в важные дела погрузиться. А что до жены, так сам виноват, нечего было клясться опрометчиво в вечной любви и верности какой-то чужеземке, что здешних обычаев не уразумеет. Госпожа Илзе пыталась сестру урезонить, но если госпожа Озара решала что, то разубедить её было непросто, да и у Илзе своих забот хватало, не могла она день-деньской Ирис защищать и опекать.
Поэтому Ирис и Ив улетели на север.
Господин Джан, к счастью, оказался не таким страшным и мрачным, как его брат, и принял молодую чету хорошо. Помог чем смог, и с крышей над головой, и с работой для Ива. И пускай нынешний их дом намного меньше и, наверное, целиком бы поместился в покои госпожи Илзе. Прислуги нет, однако Ирис не белоручкой растили и с маленьким хозяйством она прекрасно управлялась, благо что даже в небольших поселениях Финийских земель есть удобства из числа тех, что в Империи только в крупных городах увидишь. Теперь она умеет огнёвки силой наполнять и разбирается в простейших бытовых артефактах — просто удивительно, сколько их разновидностей использовалось здесь в домашнем хозяйстве.
Ирис ещё в прошлом году написала родителям, что с ней всё хорошо, она замуж вышла за любимого и счастлива, действительно счастлива, только в ближайшие годы вряд ли в Империю вернётся.
И в Изумирд в следующие год-два они тоже не вернутся.
Ив верил, что матушке нужно время, чтобы смириться и принять Ирис, просто в силу врождённого упрямства Озаре требуется на это больше времени, чем другим. Ирис не спорила. Ей и самой хотелось, чтобы мать её мужа относилась к ней хотя бы вполовину так же хорошо, как относилась Илзе, но не ощущала Ирис в себе непоколебимой убеждённости Ива.
Может быть, однажды…
Спустившись по склону, Ирис пересекла лужок, покрытый тающими островками снега. Настоящие снегопады, как на севере Империи, здесь случались крайне редко. Ив рассказывал, что снежные сугробы он впервые только в имперской столице увидел и морозы каждой чешуйкой прочувствовал, в Изумирде-то подобных погодных явлений отродясь не бывало. Зимой здесь шли дожди, и было непривычно тепло, отчего Ирис терялась поначалу — как так, зима, и ни снега, ни холодов.
Ирис остановилась с внешней стороны невысокой каменной ограды, разглядывая мужа вблизи. Всё-то уже видела, всё изучила, а насмотреться никак не может, аккурат с первой брачной ночи, которую они провели в подземной части храма, в покоях, предназначенных для старших жриц. Множество тёмных охряных чешуек сплетались причудливым узором с более редкими чёрными, кончик хвоста подрагивал совсем как у кошки, постукивал по земле. На верхнюю половину тела Ив накинул куртку — это для Ирис здешние зимы на диво тёплые, а змеелюдам было холодно. Даже странно, и как Илзе столько лет в имперской столице жила?
Отвлёкшись от любования, Ирис прошла вдоль ограды, открыла калитку. Ив обернулся на шаги и шорохи, опустился на свёрнутый кольцом хвост, улыбнулся широко, солнечно.
— Ирис!
— Не боишься, что увидят? — заметила Ирис, закрывая калитку.
— Если увидеть — не удивится, — отмахнулся Ив. — Здесь разное видеть.
Ив на франском говорил вполне себе неплохо и уж всяко лучше, чем Ирис на изумирдском. Между собой они общались на смеси обоих языков, добавляя к словам жесты.
— И так удобно, — он указал поочерёдно на хвост и козырёк.
Спору нет, длина хвоста роста прибавляла изрядно. И дом их расположен на окраине, соседей рядом нет, и случайные прохожие появлялись редко.
Отложив инструмент, Ив уполз за дом. Вернулся уже в человеческом обличье, в штанах и сапогах. Приблизился к Ирис, бережно взял за руку, присмотрелся обеспокоенно.
— Что сказала целительница? Ты хорошо себя чувствовать?
— Хорошо, — кивнула Ирис. Смутилась вдруг, но всё же продолжила: — Это не расстройство желудка, как я подумала.
— Что тогда?
— Она сказала, что я… я… беременна.
— Бе-ре-мен-на? — по слогам повторил Ив.
— Да. У нас будет ребёнок.
— Ребёнок?
— Да.
— Это хорошо! Очень хорошо! — Ив обнял Ирис, приподнял над землёй и закружил на месте.
Она прижалась к мужу, уткнула лицо в его плечо.
— Да, да! Маленький змей. С хвостом, как у тебя, да?
— Нет, — Ив замер, поставил Ирис обратно, и она чуть отстранилась, поймала его взгляд, радостный и немного растерянный. — Хвост потом. Хвост сначала если мать змеерожденная. Если мать человек, то первый оборот позже.
— Пусть так, — на самом деле мысли о хвосте у ребёнка Ирис пока занимали мало.
Главное, что у них маленький будет.
А с хвостом после разберутся.
* * *
Аромат благовоний кружил голову. Терпкий сандал, сладкая роза и капля имбирной горечи щекотали обоняние, обнимали сизыми лентами дыма, тянущегося от курильниц по углам небольшого зала. Трепетала драпирующая стены красная ткань, дрожало пламя в чашах светильников, взлетал и опадал край длинной широкой юбки, обнимая стройные босые ноги. Застыли безликие тёмные силуэты, сидящие на низких диванах в затенённой части зала, наблюдающие неотрывно за танцовщицей. Сама она неспешно, плавно скользила в свете рыжего пламени, позволяя телу выплетать свою историю.
…Однажды малахитовая змейка покинула родной край и отправилась в путешествие в неведомые дали. Долог ли был её путь, короток, никому в точности не ведомо, да и как саму жизнь измерить?..
Чёрная юбка контрастировала с алым кружевом корсажа, сверкала усыпанная бриллиантовой крошкой красная полумаска на сосредоточенном лице танцовщицы.
…Побывав в далёких странах да всяких чудес повидав, в свой срок вернулась змейка домой. Только не подозревала она ещё, что следует за нею по пятам туманный искатель, пожелавший соединить свой путь с её…
…Немало препятствий преодолел искатель, но самое трудное испытание было впереди…
…Предсказала видящая вдаль, что коли хочет он быть с малахитовой змейкой, то должно ему пойти на верную погибель, добровольно принять яд от чёрного змея…
Один из посетителей, единственный, чей взор был прикован не к неистово кружащейся танцовщице, но к сидящей подле него молодой женщине, отвёл взгляд от своей спутницы, с любопытством исследователя осмотрел застывших, словно заворожённых мужчин в зале. Женщина улыбнулась уголками губ, потянулась к спутнику, что-то прошептала ему на ухо. Затем откинулась на спинку дивана, положила ладонь на живот, ещё слишком плоский, чтобы её положение стало очевидно окружающим. Мужчина понимающе кивнул, осмотрелся снова, задержав взгляд на тёмной фигуре, сидящей на крайнем диване. Усмехнулся и отвернулся к спутнице.