Вроде и понимала разумом, что они с Блейком фактически никто друг другу, бывшие любовники, только и всего, но всё одно поднималось предгрозовое недовольство, желание указать немедля, что этот мужчина — чужая территория.
Её территория.
— Тут не монашеский орден Благодатных, в который если вступил, то обратно из-под сени монастырских келий уже не выйдешь.
— Вы хорошо говорите по-франски, — заметил Блейк, окинув жрицу быстрым оценивающим взглядом.
Мать-Змея, и он туда же! Смотрит и на точеную фигуру, и на прелестное личико, ловит блеск улыбки, что появляется и исчезает с тонких губ последним лучом заходящего солнца.
— Как и на вайленском, и эргерштернском. Жизнь в Финийских землях такова, что волей-неволей приходится всякие языки узнавать. И многие среди нас изучают западные языки. Илзе изучала франский и… какой ещё?
— Целестианский, — процедила сквозь стиснутые зубы.
Потому, собственно, она и осталась во Франской империи. Добираться до Целестии было дольше, а её к тому моменту уже изрядно утомили долгие наземные переезды.
Вот так просто, по личной прихоти она оказалась там, где оказалась. Знала бы вайленский и с Аргейских островов отправилась бы прямиком в Вайленсию, а не в эту и впрямь невесть как и кем благословлённую Империю.
— Ты говоришь по-целестиански? — живо поинтересовался Блейк, словно её познания в иностранных языках были нынче важны.
— Говорю.
— Моё имя Фрия, — представилась жрица и, повернувшись, направилась к двери, из которой вышла. — Следуйте за мной.
— Куда? — спросила Илзе.
— В храм.
— Разве мы сейчас не в нём?
— Это, — жрица остановилась, взмахом руки обвела зал, — лишь часть его. Малая, открытая для всех часть.
Следовало догадаться.
Маленький двор, нарочито неказистое здание, подчёркнуто скромная обстановка — всё это маска. Наземная, доступная посторонним часть, кричащая, что этот убогий храм единственное, что осталось от некогда великого культа, надёжно скрывала подземную, куда допускался не каждый.
За дверью пряталась комнатка, столь же пустая, сумрачная, как и зал. Свет сюда проникал через два узких окна, выходящих, как прикинула Илзе, на другую сторону здания. Едва гости и жрица прошли в глубь помещения, как женщина, отделившаяся от густой тени у стены, закрыла за ними дверь. Подобно своей товарке во дворе, облачена она была в такое же длиннополое мглисто-серое одеяние, контрастирующее резко со жрицей, сверкающей, точно камни в её венце.
Фрия миновала комнату и открыла следующую дверь, ведущую в помещение меньшего размера, лишённое что каких-либо предметов обстановки, что даже окон-щелей. Последние заменяла небольшая огнёвка, надёжно укреплённая под низким потолком. Переступив порог, жрица шагнула в сторону, ожидая, пока гости пройдут к противоположной стене и остановятся в недоумении.
Странная комната. Стены тёмно-серые, как везде в этом месте, но лишь кажутся каменными. При ближайшем рассмотрении видно, что они ровные, гладкие и…
Илзе украдкой поскребла ногтем стену перед собой.
И металлические, не каменные.
По знаку жрицы женщина в сером закрыла и эту дверь, лязгнул запор, задвигаемый с той стороны. Илзе повернулась к Фрие, невозмутимо закрывающей вторую, внутреннюю, створку-решётку. Щёлкнула железная щеколда на решётке, в толще стен заскрежетал запускаемый подъёмный механизм. Комната дрогнула, пришла в движение и медленно поползла вниз.
Илзе не представляла, на какой точно глубине расположен храм, но кабина опускалась неспешно, с ленцой, и оттого казалось, будто глубина изрядная, не меньше, чем в изначальных подземных городах змеерожденных. Блейк посматривал то на жрицу, то на каменную стену, тянущуюся за решёткой, прислушивался к доносящимся из шахты звукам. Фрия из-под полуопущенных чёрных ресниц наблюдала за Блейком, и виделось в этом её неприкрытом интересе кокетство, столь же неуместное, как и это платье с блестящей вышивкой по лифу и рукавам.
Сколько Илзе себя помнила, родственниц у Стене всегда было в достатке. Возможно, говорил он и о сестре, и о племяннице, просто вот так, в обычной беседе без уточнения рода деятельности обеих, имена их ничем не отличались от имён женщин того «гарема», что обитал под крышей дома Сагилитов. Правда, накануне, рассуждая о полёте в Менад, старый змей ни словом не обмолвился, что у него в том самом храме племянница жрицей состоит. И сегодня по пути не упомянул.