Эпифания взяла Ирис за руку и потянула к дивану. Девушки сели.
— Мне кажется, прежде ты о ней не упоминала.
— Ирис лишь недавно переехала в наш дом, — уклончиво ответила Илзе.
— Она ваша родственница? Ой, ты же сказала, она из Франской империи…
— Помнишь того мужчину, с которым я беседовала в свой последний вечер в «Розе»?
Эпифания кивнула.
— Я и тот мужчина сейчас… вместе. А Ирис — его кузина. Двоюродная сестра.
— А-а, понятно! — Эпифания повернулась к Ирис и принялась расспрашивать, откуда именно та прибыла, каково там, в далёкой Империи, кажущейся изумирдцам диковинкой не меньшей, нежели франнам — Финийские земли.
Илзе переводила — хотя, признаться, не всё, говорила Эпифания быстро, много и вопросы лились ливнем, Ирис и на половину отвечать не успевала. Заодно потянулась к колокольчику и велела явившейся на зов служанке принести бокал для Ирис.
И если Эпифания вдруг скажет что-то, не вполне подходящее для ушей Ирис, то Илзе просто не будет переводить неуместную реплику.
* * *
Прежде Ирис думала, что это она говорит много и зачастую глупости всякие, а Ив — быстро, не за каждым словом уследишь. Но нет, ошиблась, оказывается.
Гостья госпожи Илзе говорила куда больше и ещё быстрее, хотя последнее и вовсе полагалось невозможным. Тараторила без устали, жестикулировала, улыбалась, строила гримасы, сыпала вопросами, которые госпожа Илзе переводила степенно, без лишней спешки. Спустя недолгое время Ирис сообразила, что и озвучивалось ей далеко не всё, что вылетало изо рта гостьи. Обстоятельство это не особо печалило, грызло Ирис сомнение резонное, что не за всеми вопросами она успела бы, даже если говорили они на одном языке. И Ирис ничего не понимала из стремительной речи гостьи.
Госпожа Илзе представила гостью как Эпифанию.
Эпифания.
Красивое имя. Необычное на взгляд Ирис, но в Изумирде полно необычных имён, одно причудливее другого.
И сама она красива. Тёмно-каштановые локоны по плечам, карие глаза, прехорошенькое личико и милая родинка над верхней губой, увидишь и всенепременно запомнишь. Воздушное алое платье более мягкого оттенка, чем предпочитала госпожа Илзе, и не столь роскошно, но Эпифании подходило идеально. Со слов госпожи Илзе Ирис поняла, что гостья человек, не змеелюдка, и невысокого положения, а значит, не так уж сильно от неё, Ирис, отличается, однако отчего-то мало общего она между ними находила. Эпифания гляделась утончённой столичной красавицей, очаровательной и немного порывистой, в то время как Ирис обычная простушка из далёкого северного края, где большинство жителей столицу отродясь не видывали и вряд ли когда-нибудь увидят.
Но делать нечего, коли позвали, надо остаться и вести беседу с гостями, какие бы чувства те ни вызывали. Не может Ирис вечно в спальне Ива укрываться и беспокойным духом по дому бродить, опасаясь лишний раз выглянуть за пределы ограды.
Она и сама не могла сказать в точности, чего именно ждала от этой жизни, переменившейся так внезапно. Весь дом, от молоденькой девчонки, служившей помощницей кухарки, до пожилой бабушки Ива, знал, что они с Ивом спят, не таясь, в одной комнате, и никто не смотрел на них — или только на Ирис — с осуждением. Не презирали её, не шептались за спиной, не говорили за глаза, что нечестивой беспутнице не место среди доброго богонравного люда. Ив своё слово держал и даже не намекал, что, мол, на мягкой перине спится куда слаще, нежели на узкой жестковатой кушетке. Они по-прежнему только обнимались и целовались и то чаще за пределами дома, чем в спальне, словно Ив опасался, что при такой близости к кровати поцелуями дело не кончится. А может, и впрямь опасался.
Зато Ирис больше не боялась госпожи Илзе. С первой встречи она казалась такой надменной, холодной и чем-то похожей на незаконного Рейни — тот тоже порой вроде смотрел прямо на Ирис, а вроде и мимо, словно она пустое место, хуже нищенки какой, внимания благородных не стоящей. Теперь же только с госпожой Илзе Ирис могла разговаривать, не подбирая слов и не пытаясь по глазам, жестам и интонациям угадать, что хочет сказать собеседник. Госпожа Илзе отвечала на её вопросы, разъясняла то одно, то другое, помогала в изучении здешнего языка, не повышала голос и не гневалась, если Ирис ошибалась или сразу не получалось. И за новой одеждой Ирис ездила с ней, потому как Ив, разумеется, не имел ни малейшего представления, где лучше приобретать женские платья и всё необходимое. Они-то и ту подарочную шляпу купили вместе, когда бродили по базару, и Ирис глянулась эта шляпка среди прочего многообразия головных уборов, выставленных на прилавке и полочках под полосатым навесом. И по женской нужде Ирис обращалась к Илзе, ведь не объясняться же, в самом деле, знаками с прислугой в надежде, что те сразу смекнут, что вдруг потребовалось этой странной молодой госпоже. И дело для Ирис Илзе нашла: попросила помочь с камнями, которые привозились в дом целыми ларцами, рассортировать, поискать искру силы. Если найдёшь, отложить в один ларец, если нет — в другой. Камни с искрой отправятся к артефакторам, пустышки станут украшениями, резными фигурками и многим другим, о чём Ирис раньше не подозревала. Думала, драгоценные камни и драгоценные, есть дорогие, есть более дешёвые и последние кроме украшений идут на артефакты. А тут вон сколько всего ещё. Искать искру оказалось нетрудно, Илзе всё подробно объяснила и Ирис была ей благодарна за возможность чем-то заниматься. Ив, правда, удивлялся, зачем это Ирис, а она всё пыталась растолковать ему, что не привыкла день-деньской бездельем маяться.