— Ирис? — встревоженно повторил Ив и беспорядочно погладил её по волосам. — Ирис, что? Ты подумать… эм-м… Эпифания, она… не моя, да? Теперь не моя.
— Что значит — теперь не моя? — Ирис всё же посмотрела Иву в лицо. — Эпифания твоя… возлюбленная? Или была ею?
— Нет! Теперь не моя!
— Но была, верно? Прежде, до меня.
— Быть… была, — подтвердил Ив неохотно.
— Давно? — Ирис и сама не знала, зачем спрашивает.
Понимала, что Ив женским вниманием избалован с юных лет, и речь не только о матери и бабушке. Собственными глазами видела, как другие девушки на него смотрели, как шеи ему вослед выворачивали, как улыбались и даже глупо хихикали, стоило ему в их сторону мимолётно глянуть. Даже помощница кухарки и та провожала Ива бесконечно тоскливым, несчастным взором. И порой Ирис нет-нет да льстила мысль, что выбрал Ив её, а не местную красотку, её назвал «моя любовь», её не побоялся привести в свой дом, наперекор матери. Знала, что грех это немалый — так думать и вообще гордиться на пустом месте, задирать нос перед теми, кто на самом деле ничем-то от неё не отличался.
Знала, но иногда, изредка думала. Гордилась. Тешила себя недостойными греховными мыслишками.
А теперь, должно быть, расплачивается за ту глупую гордыню. Благодатные всё видят, даже если вокруг полным-полно других богов.
— Давно, — только как-то неуверенно прозвучало.
— Как давно?
— Ирис…
— Если бы действительно давно, то вряд ли она так открыто кинулась бы на тебя. Если она не глупа и успела хоть немного узнать тебя, то должна понимать, что по прошествии времени истает всякая надежда, что ты снова будешь с ней. А раз набросилась, то, верно, думает, что всё ещё можно вспять повернуть.
— Ирис, не говорить так, — удручённо покачал головой Ив.– Ты моя любовь. Выбор моя сердца.
— Её ты тоже выбрал, и она была твоей любовью.
А потом перестала.
— Она не…
— Я всё понимаю и ни в чём тебя не виню. Я, может, и мало в жизни видела, но даже мне ясно, что у такого, как ты, девушек всегда… много.
Было.
И будет — кому, кроме богов, ведомо, как жизнь повернётся? Однажды наскучит Иву Ирис-простушка, однажды засмотрится он на красавицу вроде Эпифании и станет как те мужи, которые при живой жене любовниц заводят. В дома утех ходят, а то и содержанки у них появляются — уж что-что, а в Беспутном квартале Ирис всякого наслушаться успела, как ни старался Редж оградить её от подобных речей. Даже у самого императора фаворитка была, при двух жёнах точно, и всем о том было известно.
Ирис осторожно высвободилась из объятий и направилась к двери. Сколь бы искренне расстроенным произошедшим Ив ни выглядел, смотреть на него сейчас было тяжело. Всё она знала, всё понимала и ни в чём не укоряла, а всё равно тяжело.
Ив догнал у самого порога, взял за руку, потянул на себя, вынуждая обернуться к нему.
— Ирис, — зашептал, склонившись к девушке, — мы пойти в храм и дать клятва… меняться клятва. Сегодня лететь в храм и… жениться, да?
— Ты хочешь пойти в храм и обвенчаться… обменяться брачными клятвами? — опешила Ирис.
Ив радостно закивал.
— Сегодня, прямо сейчас? — Ирис огляделась с опаской, отчего-то ожидая, будто кто-то может их подслушать.
— Да. Храм… в Менад, — Ив подхватил вторую руку Ирис, мягко сжал её пальцы и посмотрел в глаза так, как, пожалуй, только он один смотреть умел. — Если меняться клятва у змея… богиня-змея, то всегда. Не рвать никогда. Нельзя рвать. Ты верить меня… мне, я верить ты. Всегда. Ты быть моя жена, да?
Глава 13
Блейк вернулся перед ужином. Сидя за туалетным столиком в спальне, Илзе слышала его стремительные шаги сначала по коридору, затем по гостиной. Слышала, как отворилась дверь в спальню, как шаги зазвучали за её спиной, а после увидела его самого в отражении в зеркале. Приблизившись, Блейк наклонился, поцеловал её в уголок губ, когда Илзе повернула к нему голову. От него терпко пахло пылью изумирдских улиц, едва уловимо благовониями и лёгкой примесью табака, хотя, сколь знала Илзе, сам он не курил.
— Опять весь день где-то пропадал, — заметила с улыбкой.
— Дела, — небрежно ответил Блейк и выпрямился.
И дела его наверняка Озару не порадуют.
Илзе перевела взгляд на собственное отражение.
Переданное Эпифанией предложение взволновало куда сильнее, чем Илзе ожидала. Она не предполагала, что Эпифании может прийти в голову престранная блажь кинуться на шею Ива с поцелуями, но всё сказанное ею до прихода Ирис… заставляло задуматься. Сначала просто подумать в порядке «а что, если…» Затем дать волю воображению, снова представить себя танцующей перед зрителями, не перед зеркалом в тиши и уединении своих покоев. Подумать ещё раз, но уже всерьёз, как если бы она и впрямь имела твёрдое намерение вернуться. Укорить себя за глупость — как можно превращать лёгкое необременительное увлечение, да ещё и такого почти непристойного рода, в нечто, близкое к постоянной работе? — и подумать вновь. В Империи Илзе танцевала нечасто и мало кому выпадала честь стать наблюдателем. В Беспутном квартале не стоило большого труда найти место, где требовались танцовщицы, но на условия как в «Розе» рассчитывать не приходилось. Тяжёлая работа, регулярные выступления, не всегда достойная оплата, подчас яростное соперничество между девушками и возможные клиенты, поскольку многие подобные заведения в Беспутном совмещали роль дома увеселительного и утех. В деньгах Илзе не нуждалась, однако и погружаться в эту трясину сугубо из-за желания танцевать не собиралась — у всяких желаний должны быть границы разумного, переступать которые не следует во имя собственного блага. Особенно если острой необходимости в том нет. В Изумирде же в этом вопросе было куда как проще, да и Озара не возражала.