От нее остались следы.
— С этим справятся слуги. Будет, чем заняться.
Гаррон прищурился.
— Заняться?
— Да. Если бы твои коридоры не были такими чистыми, они были бы заняты сильнее.
Гаррон отклонился.
— Ясно. Ты думала, мадам, что мои коридоры такие чистые, потому что мои слуги много времени тратят на это? И что им не хотелось бы в конце дня увидеть, что их работу затоптала грязными сапогами подопечная аристократа? Нет, — пробормотал он, следя, как ее брови ползут вверх, — ты об этом не думала. Ни мгновения. Что ж… это нужно исправить, да?
По его приказу служанка принесла тряпку и ведро в кабинет. Она оставила их на полу и ушла.
— Вытри за собой, — приказал Гаррон. — Когда закончишь, я проверю. Если мое лицо не будет отражаться, придется тебе оттирать и кабинет. О, и тебе лучше сначала снять эти сапоги, — добавил он, хмуро глядя вниз. — Иначе будет так бесполезно, как копать во время снегопада.
Оливия сняла не только сапоги. Она сняла грязную одежду и бросила в огонь, пока не ней не осталась только нижняя одежда. Она повернулась, уверенная, что увидит, наконец, как у Гаррона раскрылся рот, но он был занят письмами, бормотал под нос, пока подсчитывал прибыль за неделю.
Она шагнула к нему.
— Ты даже не посмотришь на меня?
— Мне нужно многого достичь работой, куда больше, чем я получу, глазея на тебя, — сказал он, взгляд двигался по странице. — Надеюсь, ты меня простишь, но я считаю, что эти цифры важнее, чем твоя фигура. За уборку, мадам, и при этом расскажи мне про Мейсона.
Оливию еще не заставляли работать как служанку. Деревянный пол неприятно давил на ее колени, вода в ведре была обжигающе горячей. Но пока она водила тряпкой по грязным местам и возвращала доскам сияние, ее тело начало расслабляться.
Эта грубая работа исцеляла, простота выводила Яд из ее вен. Она ощутила это впервые, когда Гаррон заставил ее снять с лошади седло и вычесать ей гриву: ее сердце перестало колотиться, а ладони — дрожать. Она постепенно успокоилась.
А теперь ритм уборки успокоил ее так же, как и вычесывание.
Гаррон внимательно слушал, пока она рассказывала, что сделала с Мейсоном. Порой он что-то бормотал, перо двигалось по странице. Но почти весь ее рассказ он был тихим.
— Ты не убила его? Управляла собой?
Оливия не могла назвать это управлением. Если бы мольбы Мейсона не повеселили ее, она бы убила его. Но ей нравилось смотреть свысока на того, кто чуть не умер в ее руках, а теперь поправлял воротник и пытался делать вид, что его Смерть не смотрела на него ее глазами.
Но она знала, что Гаррон отругает ее, если она расскажет об этом. Ему нравилось думать, что она менялась к лучшему. И она сказала:
— Да, я смогла управлять этим.
— Хорошо. Очень хорошо. И ты смогла… убедить его подписаться на желания канцлера?
— Я передала документ курьеру в следующей деревне. Тристан получит его через пару недель.
Гаррон рассеянно кивнул. Он поднял голову и даже не посмотрел ниже ее подбородка, зато заметил лиловый синяк на ее лбу.
— Полагаю, ты пришла ко мне сегодня, потому что хочешь укрыться в Сосновой страже, пока не исцелишься?
— Да. Спасибо, что спросил.
Он вернулся к бумагам, а она — к уборке. Они работали в тишине, шли минуты, а их поглотили занятия. Оливия вытерла остатки грязи и подозвала Гаррона проверить.
Она смотрела, как его взгляд резко движется по полу, слушала, как его шершавые ладони щупают ее работу. В конце коридора осталась тонкая полоска.
Оливия намеренно оставила ее там.
— Почти идеально, но все испортила беспечная ошибка, — прорычал Гаррон, увидев это. — Вытирай, мадам.
— Не буду.
Гаррон окинул ее взглядом, как делал всегда, когда ему перечили. Только в этот раз он забыл, что она была почти без одежды.
Его лицо вспыхнуло красным. Его взгляд скользнул к ее глазам, и она выдерживала этот взгляд, дразня его. Она искала голод. Он был где-то там, мелькал в глубине зрачков. Вот-вот его желание вспыхнет. Он пронзит ее взглядом, руки вопьются в ее плоть…
— Беспечно, — сказал Гаррон. Он схватил тряпку, оттер полоску сам, ворча. А потом позвал служанку, отдал тряпку и ведро и решительно прошел к столу.
Оливия последовала за ним, злясь сильнее обычного.
— А мое наказание?
— Какое наказание?
— Ты сказал, что, если я не отмою коридор дочиста, мне придется убирать кабинет.
— В этом нет смысла, мадам. Мой кабинет уже вымыт, и ты только его запачкаешь.
Он грубо сел за стол, Оливия стояла, скрестив руки, и сверлила взглядом огонь.