Он окинул ее взглядом.
— И ты прибыла, потому что хочешь укрыться, пока не залечишь раны?
— Нет. Я не ранена, — она сняла капюшон и маску. — Видишь?
Рот Гаррона приоткрылся, впервые он выглядел значительно удивленным.
— Тогда ты в беде? В опасности? Тебя преследуют?
— Нет… все в порядке.
— Тогда зачем ты здесь, мадам?
Она не была уверена.
— Думаю, причины нет. Я надеялась, что мы сможем поговорить, — Оливия остановилась на расстоянии вытянутой руки от него, невольно улыбнулась от неожиданного смятения в его голубых глазах. — Ты меня не впустишь?
Мгновение казалось, что он откажет: он хмурился. А потом вдруг обнял ее.
Это было странно, но его губы, прижавшиеся к ее губам, были не такими строгими, как она ожидала. Они двигались нежно и терпеливо. Яд должен был восстать, побежать по ее венам, заставить ее действовать грубее, довести Гаррона до предела и слушать его стоны.
Но вместо жжения ее кровь стала… теплой. Это смягчало ее. Она терпеливо двигалась с Гарроном, успокоенная до кончиков пальцев.
Мир стал размытым вокруг нее. Она едва слышала скрип ступенек, она так сосредоточилась на давлении рук Гаррона, пока он нес ее вверх. Грубость его туники сменилась нежностью его кожи… его ладони направляли тепло ее плоти в душу…
И, казалось, прошло лишь мгновение, и Оливия лежала, прижав голову к груди Гаррона, слушая уверенное биение его сердца, наконец, касаясь пальцами волосков на его груди.
Пот покрывал ее шею. Она закрыла глаза от щекотки, расслабляясь. Ее дыхание было глубоким, она дышала одновременно с Гарроном. Его рука обвивала ее плечи, прижимая ее к нему. Если бы не его сила, она бы растаяла и выплеснулась на пол.
Слабость… от этого ее руки стали вялыми. Но такая слабость была странной. Она не привыкла к такому, это была не беспомощность, которую она ощущала под сапогами Тристана. Это было не раздражение от того, как Гаррон сбивал ее на пол на тренировках, не потрясение от удара кого-то сильного.
Нет, эта слабость отличалась. Это ощущение покрывало ее, но не говорило о том, как она слаба, а убеждало в том, что ей не нужно быть такой сильной… что хотя бы раз в жизни она может лежать и знать, что она в безопасности.
— Я бы сделал тебе предложение, но ты вряд ли принесешь добро.
— Это точно, — согласилась она. — Даже если бы я не принадлежала Тристану, я все равно отказалась бы.
Он рассмеялся, губы задели ее лоб.
— Хорошо. Тогда мне придется быть твоим любовником… ах, надеюсь, ты не убиваешь своих любовников?
Оливия фыркнула.
— Не глупи. А если я захочу одного из них снова, но уже перерезала ему горло?
Гаррон выпятил подбородок и посмотрел на потолок.
— Это хорошо звучит, мадам.
— Спасибо.
Они какое-то время молчали. Оливия не двигалась, наслаждалась нежным течением крови Гаррона, успокоенная своей слабостью.
— Что заставило тебя передумать? — прошептала она через миг, снова закрыв глаза. Она улыбнулась от гула в его груди, когда он ответил:
— Время. Осознание, что ты проехала столько миль не из надобности, а просто из желания поговорить со мной. А время, дорогая моя, наша самая ценная собственность, — его большой палец нежно скользил по ее руке. — Это подношение заслуживает внимания.
Он притих на миг, а потом тяжко вздохнул.
— Нет, дело не только в этом, все куда больше, чем я мог бы представить. Я считаю, что, пока лежу здесь, я у тебя в огромном долгу.
В этот раз Гаррон ошибался.
Оливия всегда будет принадлежать Яду. Но пока что он был глубоко. В эти мгновения она дышала в объятиях Гаррона и ощущала их как удивительный подарок.
Любовь была ядом, но с Гарроном она ощущалась как бальзам. Оливия ощущала себя дома в этот миг, такого не было давно… и она сомневалась, что ощутит это снова.
Она подняла голову, чтобы видеть его глаза, прижала большой палец к его подбородку и твердо сказала:
— Ты не в долгу предо мной, Гаррон. Продолжай исцелять меня… и ты никогда не будешь предо мной в долгу.