— Уверен, что привез меня в правильную деревню? — сказала Оливия, глядя на простую дверь дома.
— О, да, миледи. Это место Гаррона, ошибки нет.
— Почему он не вышел меня встретить?
— Ну, — кучер пыхтел, взваливая на плечи ее походный сундук, — он… странный, если вы позволите мне выразить мнение. Гаррон не думает о манерах. Вы увидите, — он пошел к входной двери, горбясь от веса сундука. — Я занесу ваши вещи, миледи.
Как только он ушел. Оливия уловила топот копыт. Она обошла карету и увидела трех всадников на дороге, и они направлялись к ней.
Двое из них были людьми леса: она сразу узнала темный оттенок кожи, темные глаза и волосы. Но мужчина во главе был бледнее, человек морей лет за двадцать с пронзительными голубыми глазами и такими короткими волосами, что Оливия подозревала, что их практически сбили.
Оливия ожидала, что они спустятся при виде нее или хотя бы замедлятся. Вместо этого она закрыла лицо рукой, чтобы ее не засыпало землей из-под копыт, промчавшихся мимо.
— Вернись в город и скажи кузнецу, что нужно больше металла. Было бы проще, если бы он просто пришел ко мне. Это ему тоже передай, хорошо? — рявкнул человек морей, один из всадников развернулся. — Скажи ему, что я предпочитаю рубить проблеме голову, а не давать ей отрасти.
— Да, сэр! — крикнул всадник. Он помчался на такой скорости, что Оливии пришлось спрятаться за каретой, чтобы ее снова не окатило землей.
Человек морей отдал второй приказ, и Оливия склонилась вовремя, чтобы вдохнуть пыль из-под копыт второго всадника.
Когда пыль осела, платье Оливии было испорчено. Волны пыли покрывали ткань, земля застряла в изящно заплетенных волосах, слой пыли появился поверх слоя пота на лбу.
Ее еще никогда так подчеркнуто не игнорировали. Если и было плохо, то не ниже уровня простолюдинки. Любой мужчина замедлился бы, а не мчался бы вот так мимо женщины. С ней обходились так, словно она была не лучше земли под ее ногами.
Она не собиралась это терпеть и дальше.
Она вышла из-за кареты и решительно направилась к человеку морей, вскинув голову, яд был готов пропитать ее слова.
— Вы — Гаррон Хитрый?
— Я, — ответил он, не оборачиваясь. Он отвязывал что-то от спины лошади, ловко распутывая узлы.
Оливия сверлила взглядом его голову с короткими волосами.
— Может, вас заинтересует, что прибыл посланник канцлера Тристана.
— С чего бы это меня интересовало? Я знал, что вы прибудете. Интерес, мадам, возникает, когда происходит что-то удивительное. Иначе это просто информация.
Мадам? Ногти Оливии впились в ее ладони, и она ощущала, как бушует под кожей кровь.
— Я не сельская девка, торговец. Я — леди. Так что обращайтесь ко мне по титулу, это ясно?
Он не ответил. Он развязал последний узел, и большой колючий кабан вывалился в его руки. Он взвалил зверя на плечи, медленно повернулся и хмуро посмотрел на нее.
В его глазах не было вспышек цвета. Они были чистейшего голубого цвета. Его взгляд поднялся от ее ног к голове. Когда он посмотрел ей в глаза, ей показалось, что ее уже посчитали, словно он измерил каждую линию ее тела и сопоставил с очертаниями ее души…
И она не подошла под параметры.
— Боюсь, вы не леди, — сказал он, его голос резал так же, как взгляд. — Ты — подопечная лорда и леди, простолюдинка, которую взяли и подарили жизнь, полную привилегий, которые ты не унаследовала и не заслужила. Если бы Бассеты не были такими щедрыми, ты легко стала бы девушкой из таверны или служанкой. Я не обратился по титулу, ведь вы этого не заслужили, мадам.
Оливия перевела взгляд с Гаррона на безжизненные глаза кабана. Капля крови вытекла из его ноздри и упала на светлый рукав Гаррона. Ей это понравилось: контраст красного на чистом. Ей нравилось, что лицо Гаррона застыло от его строгости, пока у его уха кабан был унижен смертью, из его ноздрей текло, а язык вывалился.
Ей нравилось думать, что через пару часов лицо Гаррона будет таким же безжизненным, как у кабана. Видение успокаивало ее. И она разжала кулаки и вернула на лицо маску.
— Хорошо. Полагаю, это справедливо.
— Справедливо. Пройди наверх, и ты найдешь там комнату, устроенную для тебя, и теплую ванну. И вы искупаетесь, мадам, — добавил он, хмурясь при виде линий грязи на горле. А потом его взгляд опустился на край ее юбки. — И переоденешься. Думаю, платье нужно повесить и выбить, а потом уже носить снова.