Как бы я хотела, чтобы она была рядом.
Я постоянно задавалась вопросом, как бы выглядел ее человеческий облик, если бы Тания, ее мать, не пожертвовала своей дочерью, чтобы спасти мою жизнь.
Дедуля объяснил мне все, хотя понимания его объяснения не добавили. Как у меня могла сохраниться человеческая форма, если человеческая форма Кары погибла?
— Все очень просто, — сказал он, — Кара тогда ещё не обрела свой человеческий облик, и твоя человеческая суть возобладала над ней.
Так что она бы автоматически погибла, когда бы пришло время обретать человеческую форму. Она жила с моей сущностью в себе, словно со смертельным вирусом.
Парой минут позже меня нашла Сэмми, она принесла ещё выпивки, но я больше не могла пить, так что она выпила за меня, притворившись мною. Я засмеялась, когда она якобы подбодрила меня, остальные в каюте присоединились к тосту. Я улыбнулась ей и была бесконечно благодарна за то, что она дала возможность посидеть здесь ещё. Когда она снова вышла, то прихватила с собой бутылку воды.
— Все будет хорошо, — улыбнулась она.
— Как это может им нравиться? Мне жутко неприятно это чувство. Голова идёт кругом, тело обмякло… — я засмеялась, — и почему-то все кажется смешным.
Она рассмеялась из-за меня.
— Это черкруто, ага?
Я снова засмеялась и проследила за ней, когда она пошла обратно.
Вода так приятно освежала, я задержала ее во рту и снова взглянула на звёзды. Они казались такими близкими, что можно достать рукой, но, когда я попробовала сделать это, рука просто потрогала воздух.
Я захихикала и легонько тряхнула головой, надеясь, что это поможет вернуть все на свои места.
— Можно? — голос Эмануэля раздался рядом со мной. Я посмотрела на него, не поднимая головы от дивана, и кивнула.
Он хмыкнул и сел рядом.
— На вечеринке слишком много народа?
Я рассмеялась.
— Нет, это все алкоголь.
— Тебе восемнадцать, Елена, обещаю, что никто тебя здесь не побеспокоит.
Я одарила его взглядом.
— Папарацци повсюду, но сегодня мне нет до них дела, — уверенно сказал я.
— Правильный настрой, — сказал он и откинулся назад, чтобы тоже посмотреть на звезды.
Некоторое время было тихо.
— Можно задать вопрос? — я нарушила тишину.
— Конечно.
— Сколько тебе лет?
Он снова хмыкнул.
— Чрезвычайно стар, — ответил он.
— Да ладно, я не упала в обморок, когда Мастер Лонгвей назвал свой возраст.
— Мне почти четыреста лет.
— Боже, да ты стар, — пошутила я, и мы оба рассмеялись. — Так как ты познакомился с королем Гельмутом?
— Ты действительно хочешь это знать? — он посмотрел на меня, я повернула голову и тоже посмотрела на него. — Ты должна быть там, — он указал на комнату, где все мои друзья танцевали, смеялись и пили. — Наслаждаться своей вечеринкой, а не спрашивать о драконах и их всадниках.
— Мне любопытно, кроме того, ты сказал, что там, откуда ты родом, вы делаете все, что именинница… хочет… делать, — хихикнула я. — Ладно, это не совсем твои слова, но ты же понимаешь, что я имею в виду.
Он засмеялся и кивнул.
— Хорошо, это было примерно в то время, когда твой отец заявил права на сэра Роберта. Твой дедушка не очень любил Хроматических и все еще видел в нас огромную угрозу. Честно говоря, так и было, — тихо сказал он. — Полагаю, мы просто не могли увидеть возможность перемирия, как это удалось Металлическим, — он выдохнул и погрузился в воспоминания. — Меня поймал твой дедушка. Я по сути своей был одиночкой и не имел понятия, как переходить в человеческую ипостась. Тогда это не было нормой для Хроматических. Он держал меня в своей темнице и, конечно, не знал о симпатии твоего отца ко всем драконам или о том, что он, собственно говоря, приручил Ночного Злодея. Поэтому, когда начали распространяться слухи, что у короля в подземелье Солнечный Взрыв, твой отец с друзьями должны были увидеть это своими глазами.
Он выпрямился и оперся руками на колени. Потом посмотрел на меня через плечо, улыбнулся и оглянулся на палубу.
— Я многого не помню, но я помню, как был зол. Впервые в жизни мое голубое пламя не смогло расплавить решетку камеры, впервые я не мог освободиться, и чувствовал себя в ловушке.
— Мне знакомо это чувство, но, конечно, оно возникло не в такой же ситуации, — сказала я.
— Нам следовало догадаться, Елена, для этого нет извинений.
— Все уже кончилось, — я улыбнулась ему и выпрямилась, но голова была слишком тяжелой, так что я снова откинулась назад.
Он тихо рассмеялся, когда я игриво шлепнула его по плечу.
— Ты никогда не должен смеяться над принцессой, когда она пьяна.
— А ты пьяна?
— Почти, — засмеялась я снова. — Так что случилось?
Он снова откинулся на спинку дивана и взглянул на звёзды.
— Я помню, что провел там очень много времени, но после Гельмут сказал мне, что прошло всего два дня, — он улыбнулся. — Время для нас длится иначе, чем для людей. Я не мог доверять им, драконам не было свойственно доверять людям. Ничто из их действий не могло заставить меня доверять им, пока однажды я не увидел голубое пламя в руке Гельмута.
— Твоё пламя?
— Ну, я не его день, но пламени я поверил.
— Так он Взошёл до встречи с тобой?
Эмануэль кивнул.
— Люди тогда ещё не знали о метках. Не могу даже представить, через что пришлось пройти Гельмуту, когда он обрёл свое пламя, хотя опять же, он родом из древнего рода магов, и счёл это своим даром. В то время других объяснения не было, — он снова улыбнулся. — Но всё же твой отец и все их друзья держали пламя Гельмута в секрете.
— Как бы мне тоже хотелось узнать их, как ты.
— Если бы я был Коронохвостом, я бы показал их тебе, но это не так.
Я нахмурилась, поняла, что оказалась права насчёт Ченга в тот день, когда была так зла, даже кровожадна. Он может внушать людям видения одним лишь прикосновением; но как это работает, я понятия не имела.
— Когда король Гельмут начал говорить со мной на латыни, не слишком хорошо, должен заметить, но достаточно хорошо, чтобы я понял; я узнал, что могу обретать человеческий облик, так они меня и освободили.
— Ты вышел из темницы моего деда как человек?
Он кивнул.
— Я прошел мимо него, но он даже не догадался.
— И так ты стал его драконом?
Эмануэль разразился смехом.
— Не все так просто, Елена. Я думал, ты уже знаешь об этом.
— Ну, так расскажи мне.
— Так я встретил его в первый раз, но тогда он меня отпустил. Во второй раз это произошло во время войны. Мы услышали о небольшом объединении людей, боровшихся за наше освобождение, за прекращение резни, и за то, чтобы нас считали такими же, как Металлические драконы. Наши дороги пересеклись, и Гельмут каким-то образом узнал меня среди десяти Солнечных Взрывов. Он подошёл ко мне, заговорил на латыни, на этот раз уже бегло, и умолял сражаться на их стороне в человеческом обличье. И мы с братом согласились, как и пара других; немного, потому что мы не доверяли людям. Мы считали Пейю миром драконов, и не хотели, чтобы здесь жили люди.
— Тогда ты стал его драконом?
— Нет, я стал его драконом, когда он едва не умер. Это произошло в великой финальной битве. Война тогда продолжалась уже пять лет. Нас было много, но не так много, как в армии короля Льюиса. Гельмута пронзило копьё. Именно тогда они поняли, что сражаются против своих детей, и война окончилась. Когда Гельмут сделал последний выдох, я кое-что понял. Я испытал незнакомое до тех пор чувство, я понял, что мир будет пуст без этого человека, и дал ему свою сущность.