– Мило?
– Предельно мило, но я как временный командующий вас придерживаю. Арно, я к Манрику.
– Все к Манрику, – зевнул Савиньяк, с явным трудом поднимаясь. – Ты-то своих головорезов сберег, а у меня… Помочь взялся, называется! Помог: трети кавалерии как не бывало… И Фульгат… Отбегался, бедолага…
– Наши кони нас и там дождутся… Полковник, ваша свита идет с нами. Так эффектней.
Процессия и впрямь получилась на загляденье, по крайней мере, начинавшие потихоньку прикладываться к вину лагерные вовсю таращились на бергерско-кэналлийское великолепие. Алве этого, однако, было мало, и он по дороге прихватил интенданта, при котором отчего-то болтался адъютант-кэналлиец, и еще одного генерала, плотного одноглазого здоровяка в богатом полудоспехе, оказавшегося командующим артиллерией бароном Понси. Сиял артиллерист не хуже собственной кирасы и при этом не замолкал ни на мгновенье.
– Павлинов надо гнать до самой Паоны, – гремел он, демонстрируя недюжинные знания о вражеской столице, – и утопить в главном бассейне! Красавчики устроили себе бассейн – ха-ха-ха – с воротами и фонтанами! Там они у нас и булькнут средь струй и радуг! Это они сами про себя говорят «средь струй и радуг», вот ужо будут им струи…
– Оду фонтану написал Лахуза, – зачем-то уточнил вдруг вспомнивший уроки словесности фок Варзов и услышал в ответ, что тем лучше, и вообще были бы «павлины» и струи, а уж мы утопим…
– Некоторые фонтаны… не иссякают, – обрадовал опиравшийся на Алву Савиньяк. Ну вот зачем так над собой издеваться? Хотя положи Рейнхард у оврага треть своих, он бы тоже рвался схватить виновных за грудки.
– Интенданты во Второй армии выше всяческих похвал, – маркиз Алвасете в обсуждении фонтанов участия не принимал, его занимала заметно погустевшая толпа возле палатки Манрика. – Было бы обидно в такой вечер оставить общество без должных удовольствий… Кажется, я вижу господина Кракла.
– А Кракл, – заржал Понси, – видит нас. Все, пошел наперерез. Готовьтесь, сейчас нас обмажут патокой.
Уже не безымянный начальник штаба приветствовал нагрянувшую компанию бодро, хоть и с некоторой растерянностью.
– Принимать победителя – большое счастье, – немедленно признался он, – но не скажу, что мы готовы к встрече. Буду откровенен, мы не ждали вас так быстро.
Судя по стоящим в стороне у разложенных костров здоровенным обозным фурам, которые лишь начинали разгружать, Кракл не врал. Подготовка к генеральской попойке даже не успела толком начаться, но Алва оказался слишком стремителен не только для имперцев.
– Возвращение фок Варзов и впрямь может удивить, – немедленно согласился временный командующий, – но я-то обещал маршалу незамедлительный доклад. Согласитесь, момент требует некоторой торжественности?
– Несомненно, я со своей…
– В таком случае нам понадобятся Ожери, Люра и какое-то количество свитских.
– Маркиз, я осознаю торжественность момента, но командующий нуждается в покое. Врач опасается…
– Опасаться нечего, – успокоил заботливого Кракла кэналлиец. – В хворях я разбираюсь всяко не хуже ваших лекарей. Не скажу, что это приятно, но так уж в нашем доме повелось. С другой стороны, занятия морисской медициной порождают привычку не медлить, не жалеть и не ошибаться.
– Сегодня вы это показали, – торжественно изрек начальник штаба. – Если выражаться фигурально, «под копытами вашего коня» решалась судьба сражения, а значит, и всей южной кампании этого года. Вам было страшно?
– Не было, но стало, – в тон Краклу откликнулся Алва. – От решающих копыт. Обычно в фигуральных выражениях под них что-то «ложится» или «стелется». Рейнхард, пусть ваши люди ждут здесь вместе с моими. Эстебан, пригласи Люра и Ожери, полковники и прочие адъютанты по их выбору, но не больше дюжины. Идемте, господа.
4
Савиньяк об адъютанте позабыл, а остаться с бергерами и кэналлийцами Дени не догадался. До входа в палатку можно было если не отпроситься, то просто отстать, теперь стало поздно; хорошо хоть тело, в отличие от напрочь отказавшейся соображать головы, еще слушалось. А ведь, пожалуй, еще и праздновать придется: если не поднять хотя бы первые стаканы, бывшие сослуживцы не поймут…
Колиньяр с досадой оглядел знакомые стены. Манрик любил собирать здесь советы, но сейчас в подбитой светло-зеленым шелком походной обители, которую вернее было бы назвать шатром, чем палаткой, было непривычно пусто. Обложенный кожаными подушками маршал, возле которого торчал штаб-лекарь, напоминал одинокую очищенную грушу на большом блюде. Выглядел командующий, тем не менее, бодро и вторжению был явно рад.