Теперь о том, что происходило в других местах. Полученное с левого фланга сообщение вывело маршала Манрика из душевного равновесия настолько, что мы всерьез стали опасаться за его жизнь, полнокровие в таких случаях предельно опасно. Но оно же (маршальское полнокровие) предоставило мне возможность, которой я не преминул воспользоваться. Я убедил Манрика передать командование армией Вашему бывшему адъютанту.
В качестве командующего я прежде всего добился, чтобы мне не мешали здешние генералы. Наибольшую опасность представлял командовавший войсками центра Ожери, поэтому с помощью Манрика пришлось устроить его вызов в ставку и там задержать до конца сражения.
Обезопасив себя от неуместных инициатив, я смог заняться решением двух главных вопросов: как выручить Арно и выиграть сражение. Удовлетворяться чем-то одним не хотелось, так что пришлось помудрить.
Для начала я приказал изобразить отступление наших войск в центре и на правом фланге, оставив отличные позиции на холмах. Для достоверности мы даже несколько пушек бросили якобы в спешке. Замысел был прост – Каракис здесь наступления не вел, ожидая успеха своей конницы. Достигнув такового, он мог ударить и на холмы в лоб, и зайти нам в тыл, но успех откладывался, поскольку талигойская кавалерия пошла в непонятную самоубийственную атаку. Должен же Каракис ее как-то себе объяснить? Обязательно должен, это предусмотрено гайифской военной школой. Ну так вот вам очевидное объяснение: признав превосходство „союзной армии“, талигойцы отступают, а кавалерия жертвует собой, прикрывая это отступление. Выйдя из боя, маршал Манрик отведет армию непосредственно к Нифажу и попробует там защитить переправы.
Выглядит логично, понятно для паонского стратега и даже льстит самолюбию. В такую картину очень хочется поверить, а если хочется, то сами понимаете, обмануться нетрудно. А раз так, что надо делать, если хочешь без лишних сложностей перейти Каделу? Правильно, преследовать отступающих, не давая им времени закрепиться у переправ.
В исходе конного сражения Каракис не сомневался, но вот время… Я поставил на то, что времени стратег терять не захочет, а значит, можно будет его сильно удивить. Расчет мой полностью оправдался. После некоторых размышлений Каракис двинул свою пехоту на якобы оставленные нами холмы, но при этом, спасибо Арно, не смог поддержать их наступление хоть какими-то силами кавалерии.
Заблаговременно оставленные наверху гряды наблюдатели, убедившись, что имперцы купились на обман, подали сигнал нашей пехоте, ждавшей у подножья с обратной стороны. Конечно, была опасность, что перемещения сначала назад-вниз, а потом вверх-вперед превратят стройные баталии в холтийские орды, но предупрежденные о маневре командиры проявили себя на удивление хорошо, и на холмы вернулся тот же строй, что их оставил. Противник успел подняться только до середины склона, когда наши полки атаковали его сверху.
Завязался упорный бой, сначала на гряде, а потом у ее подножья, более многочисленная гайифская и агарийская пехота держалась стойко, но увязла крепко. Это был подходящий момент, и я бросил в бой своих головорезов. Часть их под командованием известного Вам Дьегаррона отправилась на выручку Арно, остальные атаковали гайифские и агарийские баталии с флангов и тыла. Их внезапное появление привело имперских командиров в растерянность, и они так и не смогли придумать достойного ответа. Пехота топталась на месте, пытаясь отражать короткие быстрые атаки эгуэстрос, и решительных действий не предпринимала. Затем кто-то догадался бросить в бой алатскую легкую конницу, до того бездействовавшую, но затея закончилась неожиданно – алаты просто не стали сражаться. Они изобразили решительный натиск, но перед самой сшибкой удивительно умело и дисциплинированно отвернули. Я, имея некоторые представления о чувствах этих подданных уэртской короны, нечто подобное предполагал и на него надеялся, а потому заранее придержал своих. Схватки не случилось, и алаты, к обоюдному удовольствию, благополучно покинули поле боя.
После этого милого эпизода нам удалось-таки побудить вражескую пехоту к отступлению. На свои позиции были возвращены пушки господина Понси, которые начали весьма действенный обстрел топтавшихся перед холмами чужих баталий. Сильный натиск пехоты, атаки кавалерии, обстрел с холмов и отсутствие какой-либо помощи от командования неприятны и по отдельности, вместе же почти наверняка обращают в бегство, что и произошло.