— А что они, по-вашему, тут делают? — в тон ему ответил Монах. — Представьте себе: тысячи лет летают внеземные аппараты, умыкают людей, высматривают, изучают. Тысячи лет! С их технологиями достаточно десяти лет, чтобы изучить самые закрытые места планеты сверху донизу плюс дно океана и недра, а уж изучить человека и всякую тварь со всеми потрохами за глаза хватит двух-трех лет. А они летают как ненормальные уже тысячи лет и никак не могут переселиться. В результате даже у идиота возникает научный вопрос: какого хрена?
— Что ты имеешь в виду? — спросил Добродеев. — Ты же сам сказал, что они существуют.
— Существуют. Сказал. И что?
— И что? — недоуменно повторил Митрич.
— Подумайте своей головой, ребята — Монах постукал себя костяшками пальцев по лбу. — Летают и летают, уже все изучили, но продолжают летать. И так без конца-краю. Летают и летают. Ну?
Добродеев и Митрич переглянулись.
— Никак? — спросил Монах. — Ладно, зайдем с другого боку. Представьте себе патефон и пластинку, представили? Пластинка крутится, музыка играет. Вдруг заело, иголка елозит по одной и той борозде, фраза повторяется, и повторяется, и повторяется… и так всю дорогу. Представили?
— А при чем здесь тарелки? — удивился Митрич. — У меня есть патефон, на чердаке, жалко выбросить. Семейная реликвия.
— Ты хочешь сказать, что они… что ты хочешь сказать? — спросил Добродеев. — Что их заело?
— Именно! Программу заело. Автоматы летают и выполняют снова и снова одну и ту же работу, хотя все уже давно изучено. Никак не уймутся по причине заедания и топчутся на одном месте, повторяя действия, которые давно уже стали бессмысленными. Автоматы, а не гуманоиды. Неживой металл выполняет программу, написанную тысячи лет назад.
— Кем? — спросил после паузы Митрич.
— Кем-то. Ими. — Монах потыкал пальцем в потолок. — Возможно, они действительно собирались переселиться к нам по причине ядерной войны, вымирания от неизвестной хвори, исчезновения атмосферы, вечной зимы… мало ли. Запустили тарелки-разведчики, а потом что-то случилось и… облом. Передумали или не успели. Лично я думаю, что не успели. Природу трудно раскачать, она терпит-терпит, а потом идет вразнос. И когда процесс запустится, назад уже не отрихтуешь. Программа будет елозить, пока не поступит новая, а новая не поступит никогда. Некому уже.
— Ты уверен?
— Это моя личная точка зрения. Логическое умозаключение на основе доступной информации. Если у вас есть другое, прошу в студию. Но только без соплей насчет — ах! — контакта, космической дружбы и всякой романтической лабуды. И без девушек, зачавших от пришельца.
Воцарилось молчание.
— Похоже, я лишил вас иллюзий, — сказал Монах. — Просим прощения.
— Получается, они так и будут летать всю дорогу? — спросил Митрич.
— Так и будут. Пока не упадет последний — ничто не вечно, сами понимаете. И тогда наступит тишина.
— Может, смотаемся в Ладанку? — не сразу сказал Добродеев. — Я давно собирался, посмотрим все своими глазами, ты же волхв, Христофорыч, у тебя же нюх. Отложишь на пару дней поход, смотаемся, осмотримся, а?
— И новоселье заодно справим, — добавил Митрич. — Я уже купил подарок.
— Да нет, ребята, я уже настроился. Да и что тут делать, забурел я, ребята, никаких усилий, цивилизация, горячая вода, пешком разучились, а там хворосту для костра собрать, да разжечь, да рыбу поймать, да уху, да палатку, только успевай поворачивайся. И рассветы сумасшедшие, и закаты, ты и природа, ни души живой вокруг, и полное между вами взаимопонимание и уважение. Она мне рыбу и ягод, а я аккуратненько убрал за собой, костерок затушил, поклонился да потопал своей дорогой. Пут-ник! В пути. Слово-то какое! Вы хоть раз встречали восход солнца в горах? Ни ящика, ни компа. Ничего. Только голова и мысли. И озарения, и понимание смыслов. Выживание. Может, мы созданы для того, чтобы делать усилия и выживать, а мы насочиняли себе удобств и комфорта и атрофируемся умственно, нравственно и физически.
— Вперед в пампасы, — сказал Добродеев.
— Туда. Ты же понимаешь, что я прав, ты же сам рвешься в Ладанку, тянет же, только дальше трепа — извини подвинься. Хотите со мной?
— Я бы с радостью, — сказал Митрич. — А на кого «Тутси» оставить?
— Кстати, Христофорыч, насчет выживания. Около Ладанки есть гора, в смысле, небольшая такая горка, Детинец называется. Ничего особенного, ну там гроты, пещерки, расселины, ледниковые валуны, вот только нет ни одного человека, который бы долез до вершины! Ни местного, ни чужого. Что-то держит и не пускает с середины примерно. И пещеры! Наши спелеологи спускались, проходили сотню-другую метров, а дальше никак.