Мысли ворочались вяло. Она зажмурилась и помотала головой. С силой взъерошила волосы, подергала себя за мочки ушей…
…В шкафу висела одежда: серое закрытое платье, клетчатая черно-серая юбка-клеш, две блузки — белая и коричневая, обе с короткими рукавами. На полке — черный свитер и пара футболок, черная и бордовая. Татка достала платье, подошла к зеркалу. Старушечий фасон, старушечий цвет. И слишком велико. Она повесила платье обратно. Сняла с вешалки юбку и белую блузку. Стояла перед зеркалом, рассматривала себя. Юбка тоже великовата, блузка… Она расстегнула верхнюю пуговку, потом еще одну, потрогала выпирающие ключицы. Оторвала ценники…
…Володя постучался. Вера закричала: «Входи!» Он вошел. Вера причесывалась перед зеркалом. В синем платье без рукавов, с ниткой жемчуга на шее, в легких домашних туфлях цвета незрелых оливок.
— Ты красивая, — сказал он, обнимая ее. — Женщина моей мечты.
— Где она? — Вера дернула плечом, сбрасывая руки мужчины.
— У себя в комнате. Что ты собираешься делать?
— Не знаю. Поищу новое заведение, они дали адреса. Черт, раньше надо было думать, все сразу навалилось…
— Ты думаешь, нужно?
— Ты же видел ее! — Вера повысила голос. — Она же никакая, даже говорить разучилась. Она опасна, еще пожар устроит. Я не собираюсь держать в доме психопатку. Кроме того, она воровка. Пока присмотрит Света, а потом… посмотрим.
— Света ее знает?
— Нет, она у меня три года всего. Как она тебе? Сказала хоть что-нибудь? Между прочим, это была ее комната.
— Ничего не сказала. Стояла, озиралась. По-моему, она даже не заметила, что я ушел.
— Господи, за что мне этот кошмар? — простонала Вера. — С Пашей возись, теперь с этой…
— Ты бы не торопилась.
— Я не буду жить с ней в одном доме! — отчеканила Вера. — Я ничего не забыла, понимаешь? И отцу никогда не прощу.
— Понимаю, чего уж тут. Все образуется, не бери в голову.
— Надеюсь.
— Кстати, вы с ней похожи, не близнецы, конечно, но что-то есть.
— Не выдумывай! — с досадой сказала Вера. — Мы с ней совсем разные!
…Они сидели за парадным столом в гостиной. Большие японские тарелки с веткой сакуры — маленькие розовые цветочки — Верины любимые; хрустальные бокалы, высокие стаканы для воды. Копченое мясо, сыр, паштет, квадратики хлеба, ломтики помидоров на листьях салата. Красиво и несъедобно — парниковые помидоры отвратительны. Вера поморщилась — зачем эта помпа, можно было и на кухне. Володя хороший парень, но ничего не понимает, простоват.
Молчание затягивалось, пауза становилась неприлично долгой.
— Это твой муж? — вдруг спросила Татка, подняв глаза на Веру. — А где Паша? — Голос у нее был сиплый.
Вера и Володя переглянулись.
— Паша в больнице, — сказала Вера. — Ты его помнишь?
— Помню. Что случилось?
— Авария. Он в коме уже несколько месяцев.
— Он поправится?
Вера пожимает плечами:
— Врачи не знают. Говорят, делают все, что могут.
— Врачи… — бормочет Татка. — Они всегда делают то, что могут, и даже больше.
Фраза повисает в воздухе. Вера, раздувая ноздри, смотрит в тарелку. Володя вскакивает и хватает бутылку вина, преувеличенно бодрым тоном приглашает не стесняться и накладывать… Паштет свежайший, мясо, сыр! Такой хлеб только в одной лавке. А потом горячее, говорит он, сюрприз. Язык проглотите, девчонки, обещаю!
Вера с трудом подавляет раздражение: да что ж он так суетится!
— А тетя Тамара… — Татка запнулась.
— Мама умерла два года назад.
Молчание в ответ. Эта дрянь даже не сказала что-нибудь приличествующее случаю, что-нибудь вроде: «Ах, как мне жаль, земля пухом, царствие небесное…
— Я хочу на могилу папы. Можно?
— Конечно, — поспешил Володя. — Я тебя отвезу.
— Спасибо.
— А теперь горячее! Фирменное блюдо, старинный семейный рецепт.
Он убегает на кухню. Они молчат, прислушиваются к звукам из кухни. Хлопает дверца буфета, он появляется с блюдом в руках. Ставит в центр стола, торжественно объявляет:
— Плов с креветками, курагой и изюмом! Под красное винцо. Прошу!
Глава 3. Обживание. Память
За открытым окном — светлая ночь. Земля остывала, от нее поднимался легкий невесомый туман. Сверху смотрели звезды. Благоухала персидская сирень. Ни движения, ни ветерка. Черные пятна деревьев, пепельные тюльпаны на длинной клумбе перед окнами. Татка вспомнила, что днем они белые и желтые. Она сидела на подоконнике в одной ночной сорочке, поеживаясь от ночной свежести. Вспоминала. Через это окно она сбегала из дома по ночам, мчалась в молодежный клуб… как он назывался? Она напрягла память… черт! «Крэйзи маус»![1] Ну да, «Крэйзи маус», и ребята, фрэнды Визард, Шухер, Бэмби, Дихлофос, Попса, Мекс… Спетая компания, один за всех, все за одного. И она, Татка-циркачка.