Венке задумалась о своих отношениях к Мордтману. И теперь эти отношения показались ей грязными и недостойными. Да, конечно, она любила его. И даже временами ей казалось, что это счастье — принадлежать ему, быть рядом с благородным и смелым человеком, свободным от предрассудков и лжи.
Но все же, была ли Венке готова пожертвовать ради него своим домом, своим добрым именем, своим сыном, своим положением и мужем? И когда она взвесила одну за другой все эти ноши, которые ей приходилось нести, а затем боязливо взглянула на свою любовь, то сам собой получился вывод: она слишком немолода, чтобы отдаться этой ни с чем не считающейся любви, которая искушала блаженством и была требовательна, как долг. Она достаточно хорошо знала жизнь и поэтому не строила себе никаких иллюзий; помимо того, она была слишком порядочна и верна семейному долгу.
Однако мысль о том, что ей придется продолжать прежнюю жизнь с мужем, показалась ей еще более невыносимой. Она содрогнулась от всей той фальши, которую Карстен нес с собой. И поэтому спасти ее, все ее внутреннее существо, мог только разрыв — разрыв со всей его болью, нестерпимой и оздоровляющей. Только после разрыва могла у нее начаться, невзирая ни на что, новая жизнь — жизнь с Мордтманом.
И вдруг оказалось, что она не могла пойти на разрыв с мужем — ведь она ожидала ребенка.
На мгновенье Венке забыла всю свою печаль. Она почувствовала острую жалость к этому будущему ребенку, которому его мать не протягивала навстречу рук с нетерпением и любовью и которому вообще никто не будет рад.
Нет, она не может быть настоящей матерью для будущего ребенка. И она не друг для своего сына, не истинная жена для своего мужа. Она ничего собой не представляет. И разве не лучше для нее уйти своим путем?
Нет, смерть никогда ее не страшила. И Венке нередко обращалась к мысли добровольно уйти из жизни. Она точно знала, что мужество не покинет ее, если такое решение будет принято. Она всегда иронически улыбалась, когда слышала высокомерные суждения о том, что люди, решившие исключить себя из числа живущих, — трусы. Мысль о самоубийстве была издавна так близка Венке, что она знала — чтобы решиться на это, требуется мужество.
Вихрь всех этих мыслей крайне утомил ее, и она погрузилась в тихое и мрачное раздумье. Да, да, будет лучше всего — и для нее и для других — признать себя побежденной жизнью и уйти совсем, вместо того чтобы жить ложью и по частям отказываться от того, за что она боролась. А боролась она за полную и ясную правдивость и на словах и на деле. И вот именно это она и предала.
Но ведь она не одна. Имеет ли она право увести из жизни другое существо? Смеет ли она погасить свет жизни, прежде чем он будет зажжен?
Новые и тяжелые сомнения охватили Венке. Она почти реально ощутила возле себя беспомощную детскую головку, которая доверчиво тянулась к ней.
Как поступить в таком случае? Какой избрать выход? Кто, кто сможет посоветовать ей?
Но вот в передней раздались шаги. Это пришел муж, которого она не ждала так рано — был всего девятый час вечера.
Вероятно, с мужем она обязана поговорить об этих своих сомнениях? Ведь он — ее муж, и он владеет половиной той маленькой жизни, которую она решила было погасить.
Муж оставил в передней свою трость и приоткрыл дверь ее спальни.
— Тут кто-нибудь есть? — спросил он.
— Да, — ответила Венке, не поднимаясь с дивана.
— Ты одна?
В голосе мужа были какие-то нотки, которые побудили Венке встать и торопливо зажечь лампу. Однако при этом руки ее так дрожали, что зазвенело стекло, ударяясь о колпак.
— Что-нибудь случилось с тобой? — спросил муж, беспокойно прохаживаясь по комнате.
Он задал этот вопрос с какой-то злобной и кривой усмешкой на губах.
Венке ответила с упрямой настойчивостью:
— А по-моему, с тобой что-то случилось.
— Да, ты права — со мной кое-что произошло. И об этом я хотел с тобой поговорить… Однако, боже мой, как ты дурно выглядишь!
У Венке было расстроенное и заплаканное лицо, но она не захотела говорить мужу о своем душевном состоянии. Ей вдруг захотелось сделать вид, будто она не понимает, что он имеет в виду ее заплаканное лицо, и, воспользовавшись случаем, сказать ему о своей беременности. Она произнесла:
— Я дурно выгляжу? Ну, это понятно почему. Мне казалось, что ты знаешь о причинах…