Вылез, кое-как обтёрся махровым полотенцем. Весь вечер провёл между двумя зеркалами. Регулируя наклон того, что спереди и поменьше, разглядывал спину в то, что сзади и побольше. Прижигал язвы. Клеил марлевые подушечки. Выискивал собрата обнаруженному уплотнению. Пока больше узелков не выявил. Внепланово вколол витаминчиков. А ведь сердце-то, оно, конечно, главное. А есть же ещё почки. И печень. Показал зубы отражению, потом – язык. Подозрительный у вас налёт, батенька. Оделся и покинул дом.
Курил в пабе. Потому что больше негде. Брал кальян. Мундштук приносил свой, чистил спиртом, клал в деревянную коробочку с бархатным дном. Болельщики «Манчестера» старались перекричать болельщиков «Ливерпуля». Махали шарфами и пили пиво.
Зашёл в аптеку. Галеновы препараты. Народная медицина – китайская, индийская. Поводил носом по витрине – нет того, что нужно. У таксофона порылся в справочнике, вооружился адресом фармацеи, специализирующейся на травах. Пожилой индус в европейской одежде сидел за стойкой. Манффи протянул список. Индус (на ярлычке – фамилия Джаваланакара) с кожей цвета благородного дерева очень внимательно изучил требуемое.
– Это будет вам дорого стоить.
Нарисовал на этой же бумажке цену.
– Я согласен.
– Но я всё равно могу не достать ряд компонентов.
Манфред дорисовал к сумме нолик.
– Сделаете?
– Да, берусь. Правда, результата не гарантирую. Но капли будут. Через две недели.
Две недели! Непроизвольно прикоснулся к бугорку на шее. Ладно, наберись терпения, Манффи. Быть человеком – крайне неудобно. Люди говорят: «если у вас что-то болит, значит вы живы». Надо терпеть.
Но Манффи пока ещё не умер. И даже доктору не показался. Хотя док Кингсли время от времени вежливо просил заглянуть на прием, получая пакет с сырными слойками через окошечко. И настаивал бросить курить, хотя по сравнению с прежними годами (Шварцеру оказалось трудно отыскать нужное слово, не получалось выразить по-человечески хрупкий магический мир) он, считай, бросил. Неизвестно, курил ли Манфред Шварцер, всю жизнь свою проживший в Швейцарии. Как он там, интересно? Заледенел, был залит водой, отданной карстом альпийского озера? Или его съели раки? А может, играя в лесу, его откопали скауты под копной прошлогодней листвы – почерневшую безгубую мумию? Опознали ли его? Ищет ли его полиция? «Манфред Шварцер, парам-парам, пропал без вести, парам-парам… всякий, что-либо знающий о его местонахождении…»
Вот какие мысли грызли его ночами. Помимо них – еще рой других, глубоких и вяжущих. Набрякшие веки, горячие, как булочки с кунжутом, накрывали зрачки. Мир погружался в прах, тлетворный и медлительный. Яд. Море яда. Баснословное Прошлое. Невозвратимые, слизнутые песками годы. Было двадцать – стало пятьдесят. Бац – и волшебство кончилось.
Глава 6
Вот год прошёл – а Манффи не умер.
Полиция сверилась с мятым ксероксом – одно лицо – и стала медленно приближаться. Хлоп-хлоп по карманам: паспорт оставил в другой куртке. Вежливо козырнули. Классические каски с ремешком под подбородком и кислотно-жёлтые куртки. Почему они, во всем мире, везде, ходили по двое? Почему они всегда ходят по двое – коротышка и долговязый? Как ни смена, как ни обход – всегда и везде одно и то же: коротышка и долговязый заступают на дежурство вместе?
– Мы… нас… вас… вы задержаны.
«По какому праву?!» – взвился бы прежний Манффи на дыбы. Этот Манффи только поморщился и сдался. По запросу из Берна. Странно и смутно всё это. Они ничего не спрашивали про Манфреда Шварцера у Манфреда Шварцера. Не нашли?
В маленьких городках, ещё Пруст что-то упоминал, каждая старушка издали вычленит чужака. Она может отличить не то что человека, а даже незнакомую собаку. И это доставит ей беспокойство. Она начнет думать. Следить. Звонить, куда следует. Это был ключевой момент, почему Манфред переехал «сразу после» в Лондон. Малозаметные расхождения в привычках или манерах, голосе, распорядке дня – и он сгорел бы. Конечно, самый серьёзный шанс из всех был – загреметь в сумасшедший дом. При самом худшем развитии сюжета. Но здесь, в Англии…
– Что не так-то? Меня в чём-то обвиняют? – осторожно поинтересовался Шварцер у скучающего дежурного, который уже закончил стучать по клавишам, вбивая сведения в картотеку.