Это было как-то странно. Вроде почти про все это я уже слышал, но с точностью до наоборот. Не успел я прийти в себя оттого, что она обманула меня, как зазвонил мой телефон. Это была Тина.
- Аллооо, - сонным голосом, взяв трубку после пятого сигнала, протянул я.
- Ты мой телефон не трогал? - спросила меня она.
- Твой? - включил я "невменяшку". - А зачем он мне?
- Просто спросила, - не зная, как вести себя, сказала она. - Кто-то в Сети сидит с моей страницы. Написано - с андроида.
- Я сплю, вообще... - глубоко вздохнув, тихо сказал ей я. - А твой телефон - в коробке, как и лежал.
Возможно, Тина что-то бы сказала еще, но она не могла. Любая претензия могла вызвать у меня подозрения. А ей же - "Главное было - не наделать глупостей". Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я вышел из ее аккаунта.
Мне было гадко. В этот вечер. На следующий день. Я не хотел ни звонить ей, ни писать. А она, напротив - писала и звонила чаще обычного. Может, что-то поняла, а может, это просто было совпадением.
Я не общался с ней почти целую неделю, жалуясь на недосыпание, головную боль и усталость. Хоть я и хотел с ней расстаться, но всё же не мог. Мне казалось, что ей было стыдно, что она раньше так себя вела. А может, я просто хотел в это верить.
Она делала все, чтобы я верил в это еще больше. Ее сообщения были больше обычного "сдобрены" сердечками и поцелуйчиками, а тон по телефону был в несколько раз нежнее, чем раньше. Решающим в принятии мной решения, в этой своеобразной холодной войне, стал большой пирог в виде сердца, который она испекла специально для меня и принесла мне домой. Я снова простил. Как идиот. Но ведь Бог и учил нас прощать. Мне казалось, что у любого человека есть право на исправление.
Несмотря на ее сообщения в том диалоге с подружкой, я все еще хотел поехать с ней в Индию, показать Болливуд, полететь на Мале и пожить на Мальдивах. Почему? Не знаю. Может, потому что, все еще видел ее в качестве моей жены, и, потому что она стала вести себя так, как никогда ранее. Буквально сдувала с меня пылинки. Я даже почувствовал, что она, действительно, боялась меня потерять. Поверил в то, что она очень дорожит мной.
Я попросил ее мать, в тайне от нее, скинуть мне данные по ее фигуре, чтобы заказать красивое белое платье специально для фотосессии на атолле Баа. Однако она каким-то образом, узнала об этом платье и тут же ушла в себя.
Мы прожили душа в душу чуть больше недели, а потом, когда я снова привык к тому, что она мне не безразлична, началась все та же, старая история. Она снова стала долго отвечать на смс, забывала иногда брать трубку, когда я ей звонил, забывала перезванивать.
Меня это жутко бесило, и я начал понимать, что должен был бы ее все-таки бросить. Но как? Неужели вот так, просто? Сказать - "Пока"? Нет. Это не про меня. Уже было - не сработало.
Я осознавал, что, как бы там ни было, я ей все-таки был не полностью безразличен. А для того, чтобы оставить на ее сердце след, нужно было бы уйти красиво. Тогда я еще не знал про то, что приму решение улететь в Москву, но понимал, что Тина уже достаточно "наскребла" для того, чтобы получить сдачи и расплата была неминуемой. Ей оставалось сделать всего лишь еще одну, последнюю глупость. Тут, или пан, или пропал. Бросаешь - имеешь возможность позже получить обратно. Не бросаешь - рано или поздно, при таком развитии ситуации, бросают тебя. И в этом случае, ты уже в двойном проигрыше: во-первых, тебя бросили, а во-вторых, ты становишься своеобразным попрошайкой, к которому нет абсолютно никакого уважения.
И вот вчера, почти накануне Нового года, Тина, наконец, снова "наскребла". Она пришла ко мне, как можно позже, перед этим, целый день, просидев перед компьютером у себя дома. Я прямо чувствовал, что она не хотела ехать ко мне. А когда приехала тут же начала с претензий к моему внешнему виду и новогодним украшениям, которые я развесил по квартире и на входной двери. Я постарался пропустить это мимо ушей и поцеловать ее, но она, к моему удивлению, отвернулась. Я начал понимать, что у нее снова было обострение, и старался вести себя, как можно спокойнее. Мы украшали с ней елку, шутили и даже иногда смеялись. Однако в этом всем присутствовала некоторая натянутость. Она вела себя, словно мы были не парой, а лишь старыми знакомыми.
Когда утром она снова попыталась отвернуться от моего поцелуя, и заявила, что ей уже нужно было ехать домой, я не выдержал и, спокойно, сидя в кресле, расписал ей, весь нарисованный мной, ее психологический портрет. Она, не найдя другого выхода, или, как обычно делают девушки - воспользовавшись этим монологом, как поводом, тут же оделась и ушла.