Уильям Джей как-то вымученно вздыхает и отводит глаза, будто разговаривает с маленьким неразумным ребенком.
— Может, когда-нибудь ты поймешь меня, Меган…
— Нет. Не пойму. Вы просто выбрали хорошую беззаботную жизнь, вот и все. И ваша скрытая «помощь»… За нее я благодарить не буду.
— Я не прошу благодарности, Меган, всего лишь стать частью семьи.
Буквы рассыпаются, они не складываются в слова, фразы, предложения. Кислород поступает в легкие и становится проще, а губы изгибаются в ухмылке.
— Вы двадцать два года игнорировали меня, а сейчас захотели стать вдруг семьей? Выбираете момент, удобный для вас?
— У тебя есть два брата — Лиам и Стивен…
— …которые также не в курсе о моем существование. Чего вы добиваетесь? — перебиваю его. Уильям кидает разочарованный взгляд, а я радуюсь.
— Стивен поступил в Оксфордский университет…
— Конечно, — выплевываю я.
— Сам, — продолжает с нажимом «отец», а я закатываю глаза. — Я никогда не давил на своих детей, они выбирали то, что им нравилось. Поэтому Стивен вырос серьезным и целеустремленным, похожим на сестру, а Лиам… Подросток, выпускник и не хочет учиться.
Замечаю в его голосе ласковые нотки, когда он говорит о моих братьях. У меня есть братья… Тепло растекается внутри, а злость постепенно отступает.
— Было бы здорово, если вы познакомитесь. Со Стивеном не сейчас, так как он учится, а вот с Лиамом можно в любое удобное время.
— Мы с вами говорим от силы тридцать минут, может тридцать пять, и вы уже планируете знакомство, которое — я просто уверена — не нужно ни мне, ни вашим детям, — произношу с сарказмом, с вызовом глядя в такие же глаза, как у меня.
— Лиам очень хочет познакомиться со старшей сестрой, — произносит Уильям.
Я замираю, но стараюсь не выдавать эмоций, которые бушуют внутри, ведь мне тоже хочется узнать своих братьев. Я не одна в этом мире и у меня есть семья, которая может стать не просто пустым словом, а чем-то большим.
Молчу и отвожу глаза в сторону, а пальцы теребят край шерстяного свитера. Уильям встает и кладет какой-то листок на стол.
— Это мой телефон и адрес. Можешь звонить в любое время.
— Даже ночью? — не могу сдержаться и язвлю.
— Даже ночью, Меган, — уверено говорит Джей и проходит мимо меня к дверям, но затем останавливается, и взгляд зеленых глаз замирает на фотографиях, стоящих на комоде.
— Лучше поздно, чем никогда, да, Сара? — с горечью и болью в голосе произносит он и переводит взгляд на меня. Как бы не хотелось ненавидеть его, но я не могу не принять тот факт, что он любил маму. — Я буду ждать, Меган. Мне бы очень хотелось… чтобы мы стали ближе.
Я молчу, а Уильям уходит, закрывая за собой дверь. Слышу, как шумит мотор и звук шин — он уехал.
Нахожусь, будто в прострации. Мысли так беспорядочны и не последовательны, что хочется закричать. Хватаю куртку, закутываюсь в шарф и выхожу из дома — прочь из четырех стен. Все равно, что тело слабое и мозг отказывается подавать сигналы светлых мыслей — там, словно темный лес. Дохожу до скверика, бреду по тропинкам и останавливаюсь возле искусственного прудика, на котором плавают утки и желтые листья. Водная гладь отражает серое небо и плывущие по нему тучи. Телефон начинает звонить, и я уже догадываюсь, кто это.
— Я в сквере недалеко от дома, — говорю без приветствия в телефон, отключаюсь и посылаю свое местонахождение.
Бредли не заставляет себя ждать и появляется в течение пятнадцати минут. Он опускается на корточки рядом, и так мы сидим какое-то время.
— Вчера… был приступ паники. Мой друг и психолог по совместительству сказал, что это называется гаптофобия — боязнь прикосновений окружающих людей, но больше, боязнь прикосновений от… мужчин, — нарушаю наше молчание, глядя на уток и воду. — Вызвано, скорее всего, из-за стресса.
Между нами снова повисает тишина, и только ветер, пробирающий до косточек, свистит, словно хочет что-то сказать.
— Когда я к тебе прикоснулся, что ты почувствовала? — спрашивает Николас, поднимаясь на ноги.
— Ток… Ожог… Словно на меня вылили чан жгучей лавы… — сглатываю и с трудом выговариваю каждое слово. Те ощущения не передать простыми словами — это надо почувствовать… прожить.
— Ты не знала, что… — он делает паузу и хмурится, — такого раньше не бывало? Это началось после того, что с тобой случилось?
Я киваю и тоже поднимаюсь на ноги, мы подходим к пустующей лавочке и устраиваемся на ней, поглядывая на пурпурные деревья, грязно-серую водную гладь пруда и уток, которые плавают стайкой, выискивая еду.
— Думаю, это защитный рефлекс или что-то типа того. Мозг подает сигнал телу об опасности…
— Ты испугалась? — прерывает Николас, заглядывая мне в глаза.
— Не знаю, — неуверенно бормочу, глядя на свои скрюченные пальцы. — Наверное. Скорее всего.
— Значит пока без прикосновений, да? — вздыхает он и смотрит куда-то вдаль.
— Да, без прикосновений… Я постараюсь… — запинаюсь, делаю глубокий вдох и продолжаю: — Постараюсь побороть эту фобию. Я думала, что ты не захочешь больше меня видеть.
— Так просто ты от меня не отделаешься, — хмыкает в ответ Бредли и обхватывает мои плечи. Сначала это напрягает, но затем я постепенно расслабляюсь. — Ты очень бледная, заболела?
— Да.
— Зачем вышла на улицу тогда?
— Не могла находиться там…
— Почему?
— Мне кажется, что это не мой родной дом, в котором я выросла. Он бездушный, холодный… Там одиноко и неуютно. Я убегаю к миссис Фостер, которая учит меня готовить… — закатываю глаза и закусываю губу.
— Готовить? То есть… ты не умеешь? — слышу насмешливые нотки в его голосе, и мне хочется сразу же треснуть художника-зазнайку.
— Уже умею! Но раньше, когда я работала моделью, времени на приготовление шедевров не было, знаешь ли, — произношу с сарказмом и опускаю плечи.
— Если хочешь, я тоже дам тебе мастер-класс, — Николас встает передо мной, а в карих глазах пляшут смешинки.
— Нет уж, спасибо. Может, лучше я приглашу тебя на ужин, и ты сам убедишься, что я не так плоха в этом деле, и мои кулинарные способности не уступят твоим? — поднимаю брови и усмехаюсь.
— Но сначала давай тебя вылечим, — он подает руку, но затем прячет ее в кармане, неловко отводя глаза.
Хочу что-то сказать, но язык, словно онемел, я просто поднимаюсь, и мы идем в сторону моего дома.
Глава 12. Красные нити судьбы
Лондон, Англия
Запад и Восток Лондона кардинально отличались друг от друга: запад — с фешенебельными зажиточными районами, где цена на жилье переваливала миллионы фунтов, а на тротуарах стояли дорогие машины марок Порш, Феррари, Бэнтли, Роллс-Ройс; и восток, давно ставший пристанищем разных группировок и синдикатов, самыми известными и опасными из которых считали Клеркенуэлский синдикат (или как его еще называют, Семья Адамс или «Команда-А»), Турецкая мафия, Китайские триады, Албанская мафия и Южноазиатская мафия. Хуже обстояли дела с «неуправляемыми» районами, где можно было натолкнуться на отмороженных подростков, шайку наркоманов или кого похуже. В общем, лучше ночью не ходить в Хэкни, Гарлеме или Брикстоне, если хотите сохранить кошелек… и жизнь.
Лондон, как и любой другой крупный город, сочетал в себе роскошь и нищету, красоту и уродство. Так же дело обстояло и с районами — рядом с роскошным благополучным боро мог соседствовать один из самых криминальных районов в мире. Поэтому Запад всегда считался процветающим и богатым, а Восток — бедным и неблагополучным.
Мой путь лежал в Хэмпстед — один из популярных и привлекательных жилых боро Лондона, где обосновался «папочка». На размышления ушло немного времени, после нашей «приятной» встречи — не решалась взять телефон и набрать его номер, поэтому в один из погожих дней села в кэб и поехала в Хэмпстед.