— Перестань. Ты решила меня убить, Миллер?
Уголки губ слабо поднимаются, а пальчики гладят грудь, останавливаясь слева — сердце ускоряет ритм, и пульс словно проходит через ее ладонь, готовое выпрыгнуть в руки. Оно и так давно принадлежит ей.
— А если я свяжу твои руки… Ты не сможешь касаться, но мы сделаем это?
— Ты меня пугаешь, Меган, — хмыкаю и расплываюсь в улыбке от ее слов.
— Значит, нет? — она закусывает нижнюю губу и поднимает выжидающе бровь.
— Хочешь привязать меня.
Она кивает, а я смеюсь, переворачиваю ее и ложусь на бок рядом, касаясь мягких черных локонов.
— Ты сейчас удивишься, Миллер, но я готов подождать месяц и помучаться.
Меган разочарованно надувает губы и встает. Слежу за ней глазами и улыбаюсь. Она надевает короткую белую ночнушку и ложится на кровать.
— Я думала, ты согласишься, Берфорт. Когда успел стать таким правильным? — обиженно бормочет она.
Снимаю брюки и накрываю нас одеялом, глядя в сияющие глаза, которые сейчас кажутся темнее ночи.
— Вряд ли с той француженкой или азиаткой ты был таким…
— Хочешь поговорить о них или мы будем спать?
Она закатывает глаза и отворачивается. Улыбаюсь, притягиваю ее к себе и кладу голову на макушку, вдыхая карамельный аромат.
— У нас немного получилось, — шепчет сонно Меган.
— Да, в следующий раз я знаю, как буду действовать. Ты подала мне хорошую идею, Миллер, — тихо смеюсь в ее волосы и закрываю глаза.
— Это подло. Плагиат.
— Зато твою фобию, как ветром сдует. Спокойной ночи, малышка.
Слышу, как она тяжело вздыхает, и улыбаюсь, прижимая ее тело к себе. Это лучший день за последние полтора года — Меган в моих объятиях, все остальное неважно.
Утром будит звонок будильника, напоминающего о том, что сегодня лететь в Париж. Нехотя открываю глаза, и смотрю на мирно спящую рядом Меган. Она свернулась в клубочек, как котенок, а руки прижала к груди. Провожу по растрепавшимся прядям и целую в висок.
— Малышка, не хочу будить тебя, но мне скоро лететь, — шепчу и провожу носом по скуле, целуя в уголок губ.
Она недовольно сопит, открывает глаза и сонно моргает, будто не понимает, что происходит и как вообще я оказался в ее кровати.
— Ты ведь помнишь насчет моего предложения?
Меган щурится и поднимается на локти.
— Ты уже уходишь?
— Да, скоро самолет. Ты не ответила на вопрос, Миллер, — я надеваю рубашку и смотрю на нее.
— Я помню, у меня нет склероза, — недовольно ворчит она, а я улыбаюсь и застегиваю ремень на брюках. Сажусь на кровать, глядя в ее насыщенные зеленые глаза, провожу пальцами по цепочке и изумруду, целую легко в губы (или точно не улечу, а надо решать дела в Париже). Меган притягивает ближе, углубляя поцелуй, прикусывает губу, но я отстраняюсь и поднимаюсь.
— Месяц, малышка.
Улыбаюсь, смотря на ее озадаченное и недовольное лицо, и выхожу.
Глава 17. До встречи, моя муза
Лондон, Англия
— Я надеюсь, ты готова к завтрашнему дню?
Я лежу на кровати в «своей» шикарной комнате, вдыхаю аромат духов Криса на простынях и вспоминаю то, что чуть не произошло этой ночью…
«Выходи за меня».
— Меган? — слышу голос Бредли и пару раз моргаю.
— Что?
— Ты где витаешь? — смеется художник, а я чуть не признаюсь: «В кабинке с Берфортом».
— М-м-м… задумалась, прости. Что ты говорил?
— Я спросил, ты готова завтра покорить всех? — повторяет Николас, а я вспоминаю о предстоящей выставке и возможных репортерах, ведь новость о том, что я «внебрачная дочь самого Уильяма Джея» до сих пор на слуху и муштрует весь Интернет и ТВ.
Джей приезжает очень поздно, и мы почти не видимся, а Карен снова улетела на Таити. Кажется, ее только интересует собственная персона. Совершенно пренеприятная особа, даже в голове не укладывается, как они еще прожили столько лет вместе. Хотя… Разве можно назвать «вместе», если люди постоянно порознь и не понимают друг друга?
— Думаю, да, — вздыхаю, отгоняя мрачные мысли.
— Ты ведь будешь со мной, не одна, так что не переживай, Мег, — говорит Бредли, а уголки губ приподнимаются от его слов.
— Значит, мне ехать сразу в галерею?
— Да, встретимся там завтра перед открытием.
Мы прощаемся, и я закрываю глаза рукой, погружаясь в раздумья. После вчерашнего вечера, постоянно думаю, думаю, думаю… Берфорт умеет поражать, но вчера он переплюнул самого себя. Хотя больше я удивилась своей смелости, ведь даже не собиралась заходить дальше положенного. Но… Я рада, что решилась на провокацию. Не могу стереть дурацкую улыбку, появляющуюся на лице.
«Выходи за меня».
Эта фраза и то, как она была произнесена, крутится на повторе всю ночь и день. Когда-то я сравнивала Криса с ядом, проникающим под кожу, заполняющим все мысли, подчиняющим тело, но сейчас… Сейчас он стал и ядом, и противоядием в одном флаконе; тем, кто причинял и забирал боль одновременно; тот, кто всегда жил в сердце и душе.
***
Как бы я не любила дождь, но сегодняшняя погода приносит с собой плохое настроение и предчувствие чего-то нехорошего. Невольно вспоминаю четырнадцатое июня, но быстро прогоняю мысли, внушая себе, что ничего плохого просто не может случиться. Понимаю, что не могу ехать в таком состоянии на выставку и расстраивать еще Николаса, ведь он так ждал этого дня.
Капли безжалостно тарабанят по крыше Мерседеса и стеклам, а машина несет меня в Шордич, где будет проходить выставка. Надеюсь, что в такую погоду репортеры не захотят выходить на улицу и будут сидеть дома в тепле, добре. Но не могу откидывать вариант, что все-таки они не упустят сенсации, поэтому: их будет много, очень много и столько же, сколько пару дней назад возле моего дома.
Когда машина плавно останавливается возле кирпичного двухэтажного здания, возле входа пусто — облегченно выдыхаю. Джон выходит из автомобиля, открывает зонт и провожает до дверей. Заброшенный склад удачно переделали в ультрамодную галерею с приглушенным светом, серыми стенами и разрисованным в виде абстракций потолком. Пол наоборот глянцево-черный с неоновой подсветкой — место мне понравилось сразу. Но больше впечатлили картины, на которых повсюду мои портреты: задумчивая, улыбаюсь, куда-то смотрю. Везде разная, словно живая.
— Ну как тебе?
Николас встал рядом и обвел удовлетворенным взглядом зал, переводя его на меня. Сегодня он приоделся: темно-синяя рубашка, черные джинсы и начищенные туфли. Мы с ним гармонировали — на мне тоже было синее платье с V-образным вырезом, но длинным рукавом.
— Впечатляюще, мне очень нравится.
В центре висела картина, которую он рисовал самой последней разноцветными карандашами. Подошла ближе, восхищенно разглядывая — я же тогда убежала и даже не видела конечного результата.
— Ник… У меня нет слов, — прошептала, глядя в его кофейные глаза.
— Да ладно, если бы не моя муза, ничего и не было.
Первыми в галереи появляются друзья Ника, с которыми он сразу же меня знакомит. Все они творческие личности, абсолютно разные, но очень дружелюбные. Постепенно помещение заполняют посетители, и Ник делает небольшое объявление, держа в руках микрофон, чтобы его услышали.
— Всем привет, друзья. Рад приветствовать вас на моей очередной выставке, посвященной одной замечательной девушке, без которой, собственно, ничего бы и не случилось. Поприветствуем мою музу и просто хорошего человека — Меган Миллер.
Я смущенно улыбаюсь и подхожу к Нику, ловя на себе множество удивленных взглядов. Бредли обнимает меня и поворачивается к посетителям, которых с каждой минутой становится все больше.
— Я должен сказать пару слов о выставке, сделать презентацию, но знаете… Я же художник, так что буду креативным, — Николас делает паузу, а некоторые люди смеются и улыбаются. — Я давно восхищался Меган, но не думал, что судьба повернется так, и мы познакомимся. Так что, спасибо, что появилась в Гайд-парке и вдохновила, моя муза.